Игры без чести

Девицы были явно свежими и понятно, какого поведения. Слава сидел немного отрешенно и на все эти поглаживания-приставания почти не реагировал. Его друг, черноволосый мальчик, что был тогда в офисе, курил сигары, балагурил и, по сути, заводил всю компанию. Девицы были так себе, кобылы.

Садовников много пил, причем водку (в таких местах и нужно водку пить), потом народ стал выползать на танцы. Они со Славой уже обменялись взглядами, и он, конечно, узнал ее. Потом они все пересели за один большой стол, потом позвонила дочка, из-за музыки было плохо слышно, потому муж сразу пошел в гостиницу, а Марина осталась танцевать. Слава как-то слабо реагировал на нее, зато Вадим оказался прекрасным собеседником – редкостным приколистом, причем весьма неглупым. Танцевали оба отменно, Марина, хоть и сама не промах, а едва успевала за ними. Одной из кобыл, хотя она этого не знала, дали сто гривен и отправили гулять, а вторая была потише и практически не предъявляла претензий на кого-либо из мужчин.

Садовникова не было довольно долго, они уже успели выпить и станцевать несколько раз, и у них со Славой установился прочный, немногословный флирт, почти животное влечение. Она чувствовала себя примерно так, как если бы, управляя самолетом, поняла, что машина полностью слушается ее, вся эта махина, и воздушные потоки, и собственные страхи – все под контролем, все как надо. Она знала, что никогда не переступит черту, потому что мужу ни разу не изменяла. Марина специально знакомилась по Интернету, любила долго, изнуряюще, заниматься виртуальным сексом с женатиками, накапливая тем самым какой-то нуждающийся в дополнительной дешифровке потенциал для своих ненаписанных статей. Она, вообще, презирала их всех – и женатиков, и в первую очередь их жен, и тех баб, что печатаются в глянцевых журналах, и других баб, что эти журналы читают и верят им. Сама она тоже часто покупала такие журналы, но, как ей казалось, с целью поиска новых несовершенств и с насмешкой над убогостью излагаемых там истин; чтобы знать врага в лицо, так сказать.

Слава предложил ей позвонить мужу со своего мобильного, но Марина вздохнула, что уже поздно, лучше она пойдет в номер. Конечно, он провожал ее.

Было тихо, и между деревьями вился туман. Они шли, болтая как давние друзья. Марине безумно нравился этот миг – она чувствовала себя зрелой состоявшейся женщиной, счастливо замужней, совершенно недоступной для секса, и Слава тоже, кажется, это чувствовал, и оттого в их разговорах было столько фривольностей и скользкого флирта. Она была свободна, так, как ей виделось в ненаписанных статьях, – она шла по этому приятному лесу, где-то за спиной тихо басила музыка, потрескивали сосны, пахло дымом и шашлыком, и она рассказывала привлекательному неглупому мужчине о своей интимной прическе и спрашивала, стоит ли там делать пирсинг.

Уже у самой гостиницы они встретили Садовникова. Он стоял на крыльце с люлькой-автокреслом и пытался кому-то дозвониться. В этот миг, когда его силуэт, сгорбленный, некрепко стоящий на ногах, вырисовался из тумана, у Марины словно поменялись все декорации вокруг, будто перевернули страницу, от прежнего настроения не осталось и следа.

– Что ты тут делаешь? Кому ты звонишь, придурок? – потом, осекшись, сделала виновато-недоумевающее лицо и, погладив Славу по руке, легонько оттолкнула его. – Все, спасибо! Спокойной ночи!

Слава быстро и тепло сжал ее руку, уходя, пропустив через свои пальцы.

– Почему тут ребенок?

– Она не хотела засыпать, я вынес ее на воздух, у нас балкон выходит во двор, а там дым, я думал, ей плохо будет… почему ты такая злая, птичечка?

– Отдай мне ребенка!.. Да подвинься же ты, скотина пьяная!