Игры чародеев

Вонты завладели дневником и алкафестом. Максим и Ольга были твердо уверены, что через два-три месяца они сумеют самостоятельно воспользоваться артефактом и дочитать дневник. Похоже, об этом же говорил и Милош во время нашей первой встречи, намекая на то, что при необходимости их орден сможет восстановить записи Адель и без моей помощи – просто на это потребуется немного больше времени.

Каждый из нас был подавлен случившимся – ответы, которые, казалось, маячили совсем-совсем рядом, вдруг ускользнули, путеводная нить оборвалась. Риски, на которые мы шли, в одно мгновение превратились в напрасный труд.

Кажется, мы очутились в глухом тупике.

Или же это было поражением?

Даже всегда уверенный в своих силах Максим теперь был чернее тучи. Стоило нам заселиться в мелкую придорожную гостиницу, как он без лишних слов заперся в своей комнате. Мне и Ольге оставалось только последовать его примеру.

На улицу к тому времени уже опустилась глухая ночь, но после всего случившегося спать мне не хотелось. Остатки адреналина и раздражение от осознания безвыходности, в которой мы очутились, держали меня в бодром состоянии. До самого рассвета я то ходил взад-вперед по номеру, то с ногами забирался на матерчатое кресло в углу комнаты и непрерывно, как четки, перебрасывал в голове факты, мысли и домыслы, надеясь найти путь из этого тупика. Под утро четыре стены очередной гостиничной комнаты начали прессом давить на меня. Накинув ботинки и со злобой хлопнув дверью, я вышел на улицу и побрел в первом попавшемся направлении.

Захолустный район, в котором мы очутились, встречал меня пустыми безлюдными улицами и редкими проезжающими машинами. Безликие одно- и двухэтажные дома, стоявшие вдоль дороги, почему-то казались ненужными и бессмысленными здесь – словно, в них не должно было никого жить.

Интересно, как появился этот городок? Ни заводов, ни фабрик, ни потока туристов – только дальнобойщики, ночевавшие где-нибудь рядом, да редкие путешественники вроде меня.

Бредя наобум, мне нестерпимо захотелось выпить чего-нибудь мало-мальски алкогольного. И тут же, как по мановению волшебной палочки, перед глазами возник небольшой магазин, с радостной неоновой вывеской «24».

Через минуту я вышел обратно на улицу, удерживая в руках бумажный пакет с бутылкой виски. Усевшись на лавочку, непонятно для кого установленную рядом с проезжей частью, я отвинтил пробку и сделал глоток. Алкоголь тут же разлился теплом по венам. Посмотрев на бутылку, я вдруг невольно улыбнулся воспоминаниям, которые по непонятной причине неожиданно нахлынули в голове.

– Eteritalienum, utoculis, – произнес я заклинание, которому научила меня Алиса во время одной из наших последних встреч.

Ещё совсем недавно мы спокойно и беззаботно сидели с ней у фонтана, смеялись и улыбались друг другу. Сколько прошло с тех пор? Не так уж много времени.

Но казалось, что пролетела целая вечность.

Теперь Алиса и теплые воспоминания о ней превратились в ветхое, призрачное прошлое, которое, наверное, мне вообще стоило как можно скорее навсегда забыть.

Постепенно алкоголь ударил в голову, и откуда-то из её глубин начали доноситься странные мысли.

Интересно, почему я до сих пор чувствовал к Алисе тепло и доброту? Не смотря на её жестокий поступок, я не гневался и не ненавидел её – как будто понимал, что у Алисы действительно не было иного выбора. Я вспомнил её взгляд в ту ночь на поляне: в глазах Алисы были страх, боль, тоска, но в них не было ни капли злобы. Она не хотела лишать меня жизни – но словно была вынуждена сделать это.

– Так я это не брошу, – тихо сказал я сам себе. – Землю буду грызть, всех вонтов разорву на куски – но доберусь до правды.

Прогулка, свежий ветер и дешевое крепкое пойло вселили в меня немного надежды. Вернувшись в гостиницу, я постучал в номер Максима. К моему удивлению, дверь оказалась не заперта. Максим сидел на диване, положив ноги на небольшой журнальный столик и, тоже сжимая в руках открытую бутылку спиртного, хмурым взглядом смотрел в одну точку.

Похоже, желание напиться охватило не только меня.

Услышав шаги, Максим бросил на меня бешеный взгляд, по которому легко угадывалось, что эта бутылка явно была сегодня уже не первой. Что-то в нем изменилось: Максим выглядел как-то иначе. Когда мы расставались в нем играла досада и злоба, но сейчас на его лице не было ни того, ни другого. Сейчас в его глазах я читал поражение. Именно так смотрят проигравшие – грустно и безразлично.

Пройдя вглубь комнаты, я сел на кресло и внимательно посмотрел на товарища.

– Что нам делать дальше? – спросил я.

– Пока не знаю, – Максим отхлебнул из горла. В голосе его действительно сквозило безразличие. От привычной невозмутимости и уверенности почему-то не осталось и следа, он просто продолжал отсутствующим взглядом смотреть в стену.

– Как ты влез во всё это? – поинтересовался я.

Кажется, теперь настал момент, когда и ему пора было открыть все карты. Но Максим промолчал.

– Почему тебя так заботят вонты? – спросил я.

– Тебя это, по-прежнему, не касается, – грубо ответил он.