Игры для мужчин среднего возраста

А он вдруг серьезно ответил. Не так серьезно, как во время сегодняшнего разговора, но серьезно.

— Ты ее любишь? — спросил он.

— Как никого и никогда, — ответил я.

Если б Ефим спросил за что — не ответил бы. Не знаю за что. За все сразу. А вслух объяснил ему, что хочу, чтоб она всегда была рядом. А еще лучше — чтоб рукой ее ощущать.

Он, конечно, не удержался насчет руки. Но подтвердил, что, наверное, это и есть любовь.

Потом Ефим помолчал, подумал и сказал, чтоб я быстро на ней женился. Прямо во Владике.

— Она тебя тоже полюбит, — сказал он. — Процесс пошел. Я их хорошо знаю. Так что — можно.

— А она согласится? — спросил я. Эта тема теперь занимала меня едва ли не больше, чем спасение этноса.

— А почему нет? Ты с виду почти нормальный, — озадачился мой деликатный приятель.

— На семнадцать сантиметров ниже ее. Моложе лет на пять. И к тому же узкоглазый, как ты считаешь, — выдал я главное свое сомнение.

— Насчет твоей узкоглазости — это не только я считаю, — ухмыльнулся Береславский. — Любого на улице спроси. Насчет разницы в росте — вообще ерунда. В горизонтальном положении неважно. А что молодой… Это тоже немного сомнительный дефект. Главное, чтоб половозрелый.

Ну и как с ним после этого всерьез разговаривать?

Но мысль о женитьбе во Владике, подброшенная этим борцом с политкорректностью, прочно засела в моей голове.

Разговор же на те тяжелые темы в машине больше не поднимался. Но мне обязательно надо и это все обдумать, особенно насчет народов-попрошаек. В конечном итоге вопрос-то ставился именно так.

И очень похоже, Ефим в этом вопросе прав.

Впрочем, я с ним и не дискутировал: ведь для своего народа я хочу просить вовсе не рыбу. И даже не удочку. Я как раз и хочу купить своему народу — пусть на бандитские деньги — право самому решать все свои проблемы: со своими удочками и на своих реках.

А еще — без интернатов и водки.

Глава 28 Красноярск, 28 июля Гульба, пальба, экскурсии

Марат смотрел, как ловко и спокойно Али чистил оружие. Мощный «стечкин» был быстро полуразобран, после чего обработан экономными и точными движениями. Даже магазины заново зарядил Али — инструкции советовали не держать их снаряженными долго, дабы не уставали пружины.

«Вот уж точно экономные движения», — сочувственно подумал Марат, глядя на осунувшегося и явно нездорового шефа.

Если бы не великая идея, наверняка в таком состоянии лежал бы в госпитале. А то бы уже и не в госпитале…

Держится его начальник только местью да джихадом.

— Хорошая штука «стечкин», — желая разрушить надоевшую тишину, сказал Марат.

— Хоть что-то хорошее от неверных, — невесело усмехнулся Али, оглядывая последнюю горстку желтеньких девятимиллиметровых патронов, лежавших на аккуратно расстеленной газетке. Невелик труд снарядить обойму — двадцать смертельных «зернышек» в шахматном порядке, но в его состоянии и это утомляло.

— Давай я сделаю, — предложил Марат.

— Сам, — односложно ответил Али, в правую руку взяв магазин, а пальцами левой четко вщелкивая в него патроны.

«Да он сам — автомат», — не очень уважительно подумал о своем командире Марат. Их поездка начинала его утомлять. В горах было проще: он видел только тех, кто воюет. А здесь воевали они двое. Да еще этот урод Скрепов.

Все же прочие граждане жили мирно и наслаждались этой своей жизнью.

Всё. Патроны вставлены. Али собрал пистолет и привинтил к стволу штатный глушитель. Все же это был не совсем тот старый добрый «стечкин», а его модификация конца 70-х: с чуть удлиненным стволом и с очень эффективным глушителем. Не только убирающим звук стрельбы, но и за счет смещения центра тяжести и уменьшения отдачи делающим пистолет более метким.

Это было весьма актуально, ведь «стечкин» изначально проектировался как некая помесь пистолета и автомата. А в результате, кроме достоинств, унаследовал и недостатки обоих видов оружия: тяжел, громоздок, а кучность боя оставляла желать лучшего.

Впрочем, в жестких условиях городского огневого контакта эта машина была почти идеальной, отчего и пережила даже своего создателя, умершего в 2001 году совсем немолодым человеком.

— Надо держаться ближе к очкастому, — тихо сказал Али.

После неудачной операции, в которой они непонятно каким образом потеряли Володю, — удар ножом Али причиной смерти не считал — выемка порошка из машины была отложена.

По самым житейским и печальным обстоятельствам.

На следующее утро после омских событий Али стало настолько плохо, что только решительный запрет заставил Марата отказаться от вызова «Скорой». А когда начальник немного оклемался, колонна уже была в Новосибирске.

Поэтому догоняли их к Красноярску. И то Марату пришлось практически сутки не вылезать из-за руля — другого варианта даже не рассматривали: они вовсе не хотели лишний раз отсверкивать при проверке в аэропорту или на железнодорожном вокзале. Да и «Опель» бросать было жалко — денег оставалось негусто.

— А не могли уже разгрузить машину? — спросил Марат. Гоняться за тенью ему начинало надоедать.

— Могли, — ответил Али. — Но ты же сам видел Скрепера.