Гостей возили по широкой желто-зеленой реке на пароходике. Ефим, обожавший все плавающее, был счастлив.
Ветер сдул его бейсболку и унес, наверное, прямо в Китай. Но Ефиму не жалко – видно, кепку потянуло на родину.
Особо счастлива была Смагина. За Байкалом она вообще чувствовала постоянный душевный подъем – здесь ей нравилось несравнимо больше, чем в родной Центральной России.
А вот Самурай поначалу был все грустнее и грустнее.
Жили они в другой гостинице, по материальным соображениям. Ефим пытался поучаствовать в решении жилищного вопроса, но и тот и другая отказались, предпочитая полную независимость, пусть даже и в четырехместном номере каждый.
Самурай, решительный во всех остальных проблемах, здесь оказался стеснительным, как первоклассник.
Любит – не любит? Согласится ли жить в деревне? Сможет ли он соответствовать ее материальным и сексуальным запросам? И даже – не слишком ли он молод?
Ефим сначала пытался отвечать по факту. Что узнать, любит или нет, можно только спросив. А соответствует ли запросам, особенно сексуальным, можно, только попробовав. Ибо на словах такое выяснять трудно.
Про молодость – вообще не вопрос. Хуже, если бы имела место старость.
Но Самурай не унимался, одолевая старшего товарища своим любовным нытьем.
Короче, достал. И Ефим, уходя на дневные лекции, которые имели привычку плавно переходить в вечерние развлечения, ткнул ему в руки ключи от своего люкса. И дал краткую, но двусмысленную инструкцию – заходи и имей.
– А вдруг она не захочет? – испугался Самурай.
– Сделаешь себе харакири, – подсказал выход добрый Береславский.