Игры Фортуны

Как повелось в семействах немецких аристократов, геральдические гербы которых венчали короны не самого внушительного размера, Антон Ульрих получил неплохое придворное воспитание и весьма однозначное образование, которые сами по себе подвигали его на стезю военного служения. Однако в родном Брауншвейге, где он с младенческих пеленок начал отсчитывать выслугу лет в одном из лучших полков, ему вряд ли довелось бы когда-нибудь командовать войсками – по той же причине, по какой не светило и занять престол родного герцогства. В хитрой игре европейских монархий австрийская титулованная родня нашла для бесталанного принца неожиданную блестящую партию – по представлению цесарского двора в Вене, императрица далекой и необъятной России Анна посулила 18-летнему Антону-Ульриху «зачисление на военную службу». В этой полу-варварской империи, заманчивой своими сказочными богатствами, немецкому принцу даже столь юного возраста это сулило самые высокие чины и, главное, заманчивое положение при дворе монархини. Царица Анна, хоть и русская по рождению, была почти что «своя», в недавнем прошлом – многолетняя герцогиня Курляндии. Иностранцы, в особенности немцы, были у нее при дворе в большой чести: высоко вознесенная Фортуной, Анна по сердечному расположению к немецкому окружению тащила за собой и их. Между строк оживленной переписки высоких особ отчетливо читалась и еще одна, а быть может и главная перспектива – Брауншвейгскому принцу сулили руку ближней и единокровной родственницы российской императрицы, ее юной племянницы Елизаветы Екатерины. По отцу она была же так «своя», дочь склочного и взбалмошного герцога Мекленбург-Шверинского Карла-Леопольда, по матери же русская. Именно эта русская мать, сестра императрицы Анны, столь вовремя сбежала от грубости и ревности мужа в Россию, чтобы привезти туда будущую жену для Антона-Ульриха.

Впервые в жизни Антон-Ульрих почувствовал на себе завистливые взгляды. Благородные сверстники завидовали ему, однако пуститься в отчаянное путешествие на край географических знаний из опрятной Германии даже за генеральским чином и выгодной партией готов был далеко не каждый. Антон-Ульрих прослыл храбрецом, хотя, собственно, ничего еще не сделал. Он же был исполнен не столько радужных надежд, сколько искренней готовности честно и усердно служить своему новому Отечеству. Заочно он уже любил Россию и ее императрицу Анну. Его мягкое сердце было готово полюбить и незнакомую ему юную особу, жившую где-то на далеком балтийском берегу, в городе с вычурном названием Санкт-Питербурх. В наивных мечтах принца они сливались в единое целое; засыпая, он повторял их имена.

Наконец в году 1733 летоисчисления от Рождества Христова пришла пора отправляться в путь. Россия распахнула Брауншвегскому принцу свой скрипучий пограничный шлагбаум и открыла перед ним бесконечную череду скверных до умопомрачения дорог, умопомрачительных же своею сдержанной северной красотой просторов и… огорчительных картин бедности. Здесь не было высоких узорчатых дворцов из восточной сказки – все больше попадались осевшие в землю бревенчатые крестьянские жилища с жалкими крышами из соломы, которые следовало именовать: «izba». Никто не носил соболиных шуб и золотых украшений, а основу одежды жителей составляли плетеная из лыка обувь и грубые домотканые материи – «lapti» и «sermyaga» соответственно. Скудное же питание обитателей России зиждилось на кислом черном хлебе, разваренных дробленых зернах, супе из сильно сквашенной капусты и пенном пивоподобном напитке из хлебных остатков. Однако и работающие в поте лица либо бездельничающие бородатые землепашцы («muzhiken»), и не лишенные красоты женщины, легко несшие на плече с помощью полукруглого рычага («koromyslo») два полных ведра, и гонявшие взапуски босоногие ребятишки смотрели из своей беспросветной бедности на удивление беспечно. На вопрос молодого знатного иностранца, услужливо переведенный одним из сопровождавших чинов, как они справляются с таким природным состоянием быта, следовал спокойный ответ: «Ничего! Бог милостив. Авось управимся». С обратным переводом чин замялся, и не сразу нашел немецкое соответствие: «Gott gut. Alles gut»²².