Игры Фортуны

— За деньги спасибо, они никогда не бывают излишними! — усмехнулась цесаревна. — А что касаемо помощи…  Тут я подумаю…  Да и какая из меня невеста твоему Питеру! Он, конечно, приятный кавалер, отменно танцует, всегда весел и приветлив…  Однако будь милосерден, Бироша, дай же юноше вдоволь нагуляться, не обременяй его раньше срока ярмом Гименеевым! Да и прошло время, когда я в невестах-то ходила. Уж скоро тридцать…

«Ты и в сорок будешь красавицей!», — подумал Бирон. Он откровенно любовался Елизаветой: голубые глаза, пожар рыжих волос, чувственные губы… . И эти плечи, эти восхитительные округлые плечи! А если спустить взор ниже — он так и нырнет, словно ловец жемчуга в волны, в эту глубокую знойную ложбинку на высокой груди! Хороша бубновая дама!

— Мой Питер сочтет за великую честь ваше согласие, принцесса. А если у него еще ветер в башке гуляет, как говорите вы, русские, то я прикажу тащить негодника к алтарю в кандалах и под конвоем, если потребуется. А венец приколочу ему к темени гвоздем, чтоб лучше держался! Так что не извольте беспокоиться! Подумайте. Я не тороплю вас…  А там, кто знает…  Какая из вас выйдет императрица! Красота и величие! И Питер рядом с вами…

— Императрица? — удивилась Елизавета, но это удивление было наигранным. — А как же маленький император Иоанн Антонович?

— Кому нужен сей ребенок, если есть вы?

— Все присягали ему на верность. Все мы.

— Присяга императору? В нее давно никто не верит в России. Столько раз ее нарушали! С легкостью целовали крест на верность, а после…

— И что же ты сделаешь с маленьким императором и его родителями в случае успеха сей диспозиции? — спросила Елизавета, рассеянно водившая столовым ножом по столу.

— Отправлю в Брауншвейг, где им самое место. Другое дело — вы. Вы и Питер…  Я бы и сам предложил вам руку, принцесса. Но я женат…  К моему глубочайшему сожалению.

— Складно поешь, Бироша, за это тебя бабы и любят! — Елизавета фамильярно стукнула Бирона серебряной ложкой по кончику носа. — Я только одного не уразумела. Кем же ты намерен быть при мне и своем сыне? Первым министром?

— Может быть и так, принцесса, — Бирон явно не собирался сообщать Елизавете больше, чем уже было сказано. — Прошу вас обдумать мои слова! Помощь семьи Биронов немало значит в наше время.

— Так и быть, я подумаю, — Елизавета встала из-за стола, как будто намеревалась показать правителю Российской империи, что аудиенция окончена. Да, эта красавица слишком много себе позволяла!

Бирон с напряженной галантностью расшаркался перед Елизаветой и направился к выходу. Тем не менее, она соблаговолила подняться вслед за ним и проводила до кареты.

— Умен ты, Бироша, а все равно дурак, — сказала Елизавета напоследок. — Потому прими от меня один совет. Почаще меняй опочивальни, дважды в одних покоях не спи! В наше время слишком опасно спать на одном и том же месте. А еще лучше — преврати ночь в день, а день в ночь!

Она со смехом, явно наигранным, протянула регенту руку для поцелуя. Бирон, вместо поцелуя, сжал нежную ручку цесаревны в своих ладонях.

— Благодарю за совет, принцесса! Но чего же мне опасаться? Войска в руках моей семьи. Брат Густав подполковник лейб-гвардии Измайловского полка и генерал-аншеф. Да и Питер — конногвардеец, бравый смельчак, хоть и молод…  Или вы поднимете против меня ваших преображенцев?

— Противу тебя, Бирошка, и дворни моей не подниму, незачем мне, — высокомерно сказала Елизавета и вырвала руку из прижимистой Бироновой длани. — Но есть еще Миних, а его ценят в войсках…  И не полагайся на родню свою, они здесь чужаки, за ними никто не пойдет. Многие еще помнят казнь Волынского на Сытном рынке, как язык ему урезали да по частям тупым топором рубили! Твоих это рук дело, Бирон. Твою семью очень не любят, чтобы не сказать большего.

— Не я придумал для Волынского столь суровую казнь. — попытался оправдаться Бирон. — Это все варварские фантазии покойной государыни. Я бы удовольствовался его отстранением от дел. Но покойная Анна Иоанновна…  Она любила бессмысленную жестокость.

— Люта была покойница, не к ночи будь помянута! — легко согласилась Елизавета. — Но о мертвых или хорошо, или ничего. В России, Бироша мой болезный, во всем винят не государей, а их приближенных. К тому же, ты — немец, лютеранин, а для наших сиволапых это все одно что колдун. Лютые пытки и казни припишут тебе за одно сие.

— Кто станет считаться с мнением черни?

— Это не чернь. Это народ. Русский народ. — убежденно сказала Елизавета. — И хоть я иноземка по матери, но хочу быть более русской, чем сами русские. Иначе — невозможно выжить и править в России. Подумай о моих словах на досуге…  Коли только будет у тебя досуг!

Бирон покидал Смольный Дом в недоумении и замешательстве. Смутное подозрение как змея шевелилось в его душе. Он догадывался, что Елизавета переиграет всех: и его, и Миниха, и Анну Леопольдовну. И, может быть, это случится очень скоро. Слишком умна, проницательна, хитра и азартна эта бубновая дама! Но регент не привык отступать: или все, или ничего! Он рассчитывал получить все, даже если это обернется ничем.

* * *