Игры капризной дамы

Федя открыл дверь и вошел в длинное бетонное помещение, примыкавшее к основанию трубы. Там было пыльно и грязно, вдоль стен лежали длинные хвосты разнокалиберной арматуры. Он прошел дальше, где помещение врезалось в основание трубы, и понял, что его не разыграли. В самой трубе, рядом с сеткой лифтовой шахты, ходил туда-сюда парень в телогрейке и брезентовых штанах. Парень словно был заключен в цилиндр, невидимый для других и не позволяющий ему выйти наружу. Он быстро шел в одну сторону, потом вдруг словно ударялся лицом о невидимую стену и шел обратно, чтобы через четыре шага опять наткнуться на эту стену и пойти назад. Увидев приближающегося Внучека, парень остановился, сел на деревянный ящик и обхватил голову руками.

— Милиция приезжала? — спросил его Федя.

— Ага, — ответил парень.

— Уже уехали?

— Нет, это «скорая» уехала… ребят не взяла… сказала, чтобы на грузовике отправили… Я позвонил в гараж, а дежурный меня послал…

— А где следователь?

Парень оторвал руки от головы, посмотрел на Федю покрасневшими глазами и сказал:

— Наверх полез с экспертом, сказал, осматривать надо…

— Когда это случилось? — спросил Федя.

Но парень в ответ только застонал и снова обхватил голову руками.

В трубе было теплее, чем на улице, но тянул ужасный сквозняк, от которого даже воротник куртки приподнимался.

Федя повернулся спиной к сквозняку и остолбенел, удивившись тому, что раньше этого не заметил. На арматурных прутьях в разных позах лежали четыре трупа. Он присмотрелся к ним, и ему стало не по себе. Перед ним были те парни, с которыми он ехал в автобусе. Ближе других лежал крепыш. Долговязый так же, как и в автобусе, лежал, вытянув вперед ноги. Парень с родинкой на щеке был брошен на четвертого, лица которого не было видно.

Внучек не мог объяснить, как могли парни, ехавшие с ним в одном автобусе, вдруг оказаться здесь, на арматурных прутьях. Он незаметно ущипнул себя за бедро и почувствовал боль. Значит, это не сон. Это успокоило, и, чтобы как-то объяснить случившееся, он мысленно принял единственную правдоподобную версию: сном была его поездка в автобусе.

Убедив себя в том, что он не шизик, Федя спросил парня, который продолжал качать головой из стороны в сторону:

— Кто их так оставил?

— «Скорая», — ответил парень, не переставая качаться. — Вытащили из лифта и сказали: грузовик надо…

— А вы, — спросил Внечек, — тоже из бригады?

Обращение на «вы» заставило парня прекратить качания. Он вдруг разглядел во Внучке не случайно забредшего в трубу зеваку со станции, а человека, который имеет право задавать вопросы и, может быть, каким-то образом объяснит все, что здесь произошло. Всхлипывая, он заговорил:

— Колька мне сказал, чтобы я рабочее место убрал… Мы поругались… Вообще-то, мы еще вчера поругались, а сегодня он начал до меня докапываться, пытался меня прижать… Я сказал ему, что он жлоб и я с ним в одном лифте не поеду. А он мне: я, мол, лифт внизу оставлю, и ты будешь спускаться по лестнице… Я остался… Но я ничего не делал, я только ждал, пока они спустятся, а потом услышал, как трос оборвался. — И парень кивнул головой в сторону кабины лифта, которая на первый взгляд нисколько не пострадала от падения с двухсотметровой высоты, если не считать того, что кронштейн, на котором она держалась, был вырван с мясом… Вырвать его специально, конечно, ни этот парень, ни кто-нибудь другой не могли, поскольку для такого рывка был необходим целый паровоз или на худой конец трактор.

К шуму калорифера неожиданно добавилось легкое поскрипывание. Оно становилось все явственнее, и через минуту на лестнице, что была сбоку шахты, стал виден спускающийся эксперт горотдела Нефедов — тучный мужик предпенсионного, по милицейским нормам, возраста. Он держался рукой за сердце.

— Кто там? — спросил Федя.

Но Нефедов не ответил. Он тяжело дышал, и прошло несколько минут, прежде чем выдавил:

— Толстых, он дальше полез, а я уже не мог. Чуть не умер… еще бы один труп был… Я Сене отдал аппарат и вспышку… Сеня сам все сделает, а меня увольте… Сколько раз за двадцать лет на происшествия выезжал, а такое впервые…

Из сказанного Нефедовым Федя понял, что на происшествие прибыл Семен Толстых — самый молодой следователь городской прокуратуры, парень, еще не вкусивший в достаточной степени романтики следствия и не шарахавшийся от происшествий, как это делали его более опытные коллеги. Разумеется, только он мог полезть по лестнице на двухсотметровую трубу. Толстых, скорее всего, и достанется уголовное дело по факту гибели трубокладов. Что ж, прекрасно, с Семеном у него хорошие отношения. Как все фанатики работы, они давно заметили друг друга в соответствии с поговоркой: рыбак рыбака…