Игры Майи

Но когда церемония совершается в душе человека, когда он чувствует, что имя, атрибут, образ, добродетель живут в его собственном сердце; когда это происходит в той точке, где человеческое соприкасается с божественным, – тогда стираются границы религий и высшая Интуиция позволяет нам увидеть сияние Единого Бога.

* * *

Но Майя все еще не согласна с тем, чтобы человек раскрыл тайну Единства. Пока следует играть со множеством форм и держаться за свои отдельные верования. Единство – это слишком крепкое вино для маленького человека.

Майя предпочитает множественность, ей нравится, когда каждый с жаром защищает свой кусочек этой множественности. Иногда игра запутывается до такой степени, что люди сражаются и убивают друг друга во имя одного и того же Имени: никто не задумывается над тем, что Тот, кто вобрал в себя все имена, рассердится не на то, как мы его назовем, а скорее на то, что́ мы будем вершить Его Именем.

В один прекрасный день все религии объединятся; это произойдет тогда, когда каждая из них обретет чистоту, доброту и силу, и тогда все вместе они создадут великую Универсальной Религии.

А сегодня, когда до этого исхода еще далеко, люди играют с малыми формами религии – ссорятся из-за них, защищают, отвоевывают друг у друга и теряют, не понимая толком, в чем смысл подобной борьбы.

В то время как одни защищают одну форму Бога, другие склоняются к другой, но важно лишь то, что через разнообразие форм люди чувствуют и переживают саму необходимость религии, необходимость воссоединения со своим духовным началом. Все они, так или иначе, нуждаются в этой своеобразной пуповине, которая, вне зависимости от того, из какого тела она прорастает, никогда не обрывается.

И ни к чему легкомысленно утверждать, что «религия – это опиум для народа», что раз речь идет о пуповине, лучше сразу перерезать ее, чтобы достичь зрелости. Родиться для человека – это более тяжкий труд, чем разорвать свою физиологическую зависимость от тела матери; человек нуждается в отце и матери всю свою жизнь, если смог создать новые, подлинные узы с ними; и точно так же рождение к жизни сознательной – это нечто гораздо большее, чем «играть во взрослость» и бравировать тем, что мы не нуждаемся в поддержке Бога.

С точки зрения духовной, мы представляем собой пока лишь только слабые эмбрионы на стадии формирования. Этот мир Майи, в котором истина часто видится неопределенно и смутно, есть матка, где мы развиваемся, а наша пуповина – это Религия, которая должна мало-помалу привести нас к осознанию своей индивидуальности и к узнаванию – путем эволюции – нашего Отца-Матери, которого мы часто называем Богом.

XXVI Искусство

В мире архетипов присутствует Идеальная Красота, которую трудно описать словами, поскольку она выходит за рамки способности человека давать определения. Однако люди обычно ухватывают какую-то долю этой Идеальной Красоты и пытаются воспроизвести ее в материи. Это материальное выражение Идеальной Красоты мы и называем искусством.

Итак, чтобы существовало Искусство, нам нужны два фактора: высшая Красота и та материя, в которой ее можно было бы воплотить.

Но законы Искусства берут свое начало не в материи, а в Идеальном мире, где обитает Красота; материя может лишь обозначать границы творческого вдохновения.

Поэтому не все, кто называют себя художниками, таковыми являются; мы не можем причислить к ним ни тех, кто, вдохновляясь высшими архетипами, опирается на материю, ни тех, кто опирается на материю и вдохновляется ею же. Чтобы открывать законы, принадлежащие к миру архетипов, художник должен пробудиться как человек: в нем должны быть развиты его самые благородные чувства, немалая доля ума, интуиции и желания творить.

Майя, со своей стороны, заботится о том, чтобы этих истинных художников было мало, потому что мир прекрасного и раскрытие его внутренней гармонии – это один из волшебных ключей, позволяющий проникнуть в ее тайну. Ей по душе художники от материи, те, что играют в своем мире изменчивых форм, те, что забавляются с красками и светом, воображая, будто могут сколько угодно менять их…

* * *

Живущему в мире Майи не остается ничего другого, кроме как участвовать в ее игре. Здесь Искусство – тоже игра, посредством которой мы пытаемся копировать образы Природы. Но это копирование, а не творчество. Природа наделена даром созидания, а люди, играющие в Искусство, могут только подражать, не зная толком, чему они подражают, а потому часто грешат искажениями.

Тем не менее искусство копирования имеет свои трудности, поскольку воспроизводить образы Природы не просто, как кажется. Когда это оказывается очень уж сложно, на помощь маленькому художнику приходит фантазия и «деформирует формы» по его вкусу. Вместо того чтобы стараться достичь совершенства в изображении форм, он урезывает их до тех размеров, до которых дорос сам. Происходит не подражание тому, что видишь, а создание того, что хочешь видеть. А то, что обычно видится, как правило, искажено вуалями, которыми Майя покрывает наше невежество.