Игры мажоров. "Сотый" лицей

— Ты чего, Ник? — непонимающе моргает Анвар. — Хватит флексить.

Остальные тоже возмущаются.

— Ник, ты что, меня бросаешь? — обиженно дует губки Милена, но мне пофигу.

Дымов выходит со мной, несу полную хрень про отцовскую машину, отбиваю поднятую ладонь и сажусь в «Дискавери».

Лечу на максимальной скорости. Сколько всего времени прошло? Десять минут, пятнадцать? Она уже ушла домой или где-то еще хромает?

Еду по дворам, специально объезжаю каждый по периметру, вглядываясь в темноту. И наконец вижу знакомую фигурку, медленно бредущую вдоль дорожки. Девушка прихрамывает, и я облегчено выдыхаю.

Нашел!

Она снова набросила капюшон, и мне жаль, что она спрятала свои волосы. Слетаю с сиденья и бегу. Сердце бешено колотится, чуть не выпрыгивает из груди.

— Привет, малы… Эй, глазастая!

Она оборачивается, и я на секунду отшатываюсь от ее дикого вида. Потрескавшиеся очки добавляют трэша, теперь она больше похожа на персонаж из фильмов-антиутопий. Руки прижаты к груди, и я не сразу замечаю, что она держит черного котенка.

Кот черный и сливается с тканью. Тот самый гаденыш, из-за которого она бросилась под колеса «Дискавери».

— Вы? Откуда вы взялись?

У меня чешутся руки снять с нее очки и капюшон, так что сую их поглубже в карманы.

— Не вы, а ты. Меня зовут Никита, и я тот самый урод, который ударил тебя машиной. Вернулся, потому что тебя нужно отвезти домой.

Она смотрит на меня, разбитые очки зловеще поблескивают в свете фонарей. А потом вдруг улыбается, и я только сейчас замечаю, что у нее на губе ранка. Ясно, почему она ее все время облизывает.

Вот опять! Внутри будто бензином облили и спичку бросили.

— Я еще и губу тебе разбил, — подношу руку к ее лицу и тут же убираю. Чувствую себя полным отстоем.

— Я Маша, — отвечает она, — можно Мария.

Протягивает руку, ее ладошка вся в мелких царапинах. Правильно, она когда упала, в асфальт ими уперлась. В машине есть салфетки с антисептиком, надо обработать.

— Садись в машину, я тебя отвезу.

— Спасибо, я дойду сама. Осталось недалеко.

Да, если не хромать, наверное, недалеко.

— Садись, говорю.

— Я дольше буду к машине идти, — продолжает упрямо протестовать.

И правда, дольше. Препираться мы будем дольше. Подхватываю Машу на руки, она негромко вскрикивает: «Никита!» — и у меня по спине пробегает дрожь, когда я слышу свое имя. Как же кайфово у нее получается!

Несу Машу к машине. Она молчит, у меня сердце где-то в спине прыгает.

Осторожно усаживаю ее на сиденье, падаю за руль и все-таки решаюсь.

— Маш, можно тебя попросить? Сними капюшон. И очки…

Она медлит, явно раздумывая, а потом тянет капюшон вниз. Шелковый водопад рассыпался по плечам, и у меня захватывает дух. Сам снимаю с нее очки — осторожно, чтобы они не треснули в моих руках. И замираю.

Глава 2

Два месяца спустя

Маша

Яркое солнце слепит глаза, и они быстро слезятся. Снимаю очки, протираю бумажным платком и глаза, и стекла.

— Что, мажоры сильно достают? — спрашиваю стоящую позади Алину. Шепотом. Не хочется, чтобы нас дергали за болтовню.

— Ну как достают... — отвечает моя новая подруга. — У нас же борьба с буллингом, так что открыто никто не прессует. Но… В общем, все сложно.

Пожимаю плечами. У меня с мажорами все просто. Я их ненавижу.

Те три ублюдка, которые надругались над моей мамой, тоже были мажорами. Избалованными сынками богатых родителей.

«Золотая» молодежь.

Набирается полный рот слюны, хочется сплюнуть, но вокруг слишком много народу.

Мой новый «11-Б» стоит на противоположной стороне как раз спиной к солнцу. Можно перейти и встать возле них, все равно после линейки придется тащиться в класс. Но я, как могу, оттягиваю знакомство с будущими одноклассниками.

Стою на месте. Мне его отсюда хорошо видно, и от этого сердце колотится в груди как ненормальное. Он выделяется среди остальных, потому что это самый красивый парень, которого я когда-нибудь встречала.

Никита Топольский. Он учится здесь, в этом лицее, в «11-Б» классе.

Мы с Никитой не должны были встретиться, никогда. Но два месяца назад он чуть не сбил меня на своей машине, когда я решила срезать круг и пошла через дворы.

Теперь не проходит и дня, чтобы я не вспомнила Никиту Топольского. Только мне нельзя о нем думать. Он сын чудовища. Монстра.

Его отец, Андрей Топольский — один из тех подонков, которые сломали жизнь моей матери. И мне.

Идет торжественная линейка, классы выстроены по периметру перед зданием лицея. «Сотого», самого престижного в столице. Как здесь любят говорить, элитного.

— Дорогие лицеисты, дорогие родители, дорогие коллеги! Сегодня не просто первый день нового учебного года. Сегодня настоящий праздник большой и дружной семьи. Из года в год наш лицей открывает двери для самых достойных и одаренных детей. Будущей интеллектуальной элиты нашей страны! — директор лицея, высокая тетка с идеально уложенной прической, искренне верит в то, что говорит.