Игры мажоров. "Сотый" лицей

Игры мажоров. "Сотый" лицей

Глава 1

Никита

— В тему твои родители решили в Австралии почилиться, — Анвар разваливается на пассажирском сиденье нового «Лэнд Ровер Дискавери» и с завистью проводит рукой по торпеде. — Красавчик!

Красавчик, правда. Две недели как из салона.

— Не боишься? Твоего отца инфаркт схватит, если он узнает, что ты его новьё взял, — беспокойно ерзает Мамаев.

— Не узнает, — поворачиваю ключ и кайфую от того как тихо урчит двигатель, — он вечером звонил из Мельбурна. Спать собирался, у них почти двенадцать ночи было. Я только с тренировки пришел.

— С Австралией разница во времени семь часов? — уточняет друг. Киваю. Он морщит лоб. — Значит там пять утра.

Да. А у нас десять вечера, как раз начинается самый движ. Мы с Анваром едем в «Кактус», там очередная тусня. У Дыма сегодня день рождения.

— А охрана не спалит? — не унимается Мамаев. — Чего ты свой «Форд» не взял?

Выруливаю со двора, и меня прет как плавно у «Дискавери» вращается руль.

— В «Кактус» на «Форде»? Это днище, Анвар! — пренебрежительно щурюсь. На приборной панели загорается предупреждающий индикатор, звучит прерывистый сигнал. Киваю в сторону зудящей панели: — Пристегнись!

— Нормальная тачка как по мне, — не соглашается Мамаев, защелкивая ремень безопасности.

— Четыре года машине, Анвар, это ископаемое, а не автомобиль. Отец хочет его мне отдать, когда я получу права.

— А ты?

— А я надеюсь, что он все-таки купит себе новый «Кайен» и отдаст мне Красавчика, — лениво рулю одной рукой. Реально, он сам едет, я почти не прикладываю усилий.

— Думаешь купит?

— Отец считает, машина должна быть новой и дорогой. Я тоже так считаю. Это у нас общее. Три года тачке — уже ископаемое.

— Мне б такое ископаемое, — друг откидывается на спинку сиденья. — Мне до совершеннолетия светит максимум гироскутер.

У Анвара двое старших братьев, один младший и еще младшая сестра. С таким строгим отцом как у них Мамаеву до совершеннолетия точно ничего не светит.

— Меня мать прикрывает, она считает, что Топольские не должны ездить на дровах. Так что, можно сказать, я наполовину под родительским благословением, — небрежно бросаю, и Анвар понимающе хмыкает.

С Мамаевым мы знакомы с первого дня, как пришли в лицей. «Сотый», самый крутой в городе. Как бы Анвар ни жаловался, у Мамаевых нормальная семья, в отличие от нашей.

У нас каждый сам по себе. Мать еле упросила отца взять ее с собой в Мельбурн, и он сделал это через силу.

В «Кактус» едем в объезд — без прав лучше не попадаться на глаза патрульной полиции. Опаздываем. Разговор с отцом занял время, и по закону подлости попадаем в нехилую пробку.

— Надо было рискнуть и ехать через центр, — Анвар высовывается в окно и присвистывает. — Там авария, Ник, пробка не рассосется, пока полиция не приедет.

Переглядываемся. Ничего не отвечаю и въезжаю на бордюр. Как раз осталось дождаться патрульных, чтобы меня поимели по полной.

Выруливаю с проспекта и смотрю на навигатор. Дворами до ночного клуба, где Дым отмечает день рождения, вдвое короче. Надо только не гнать, чтобы в темноте не собрать всех «лежачих полицейских».

— Тормози, Ник! — кричит Анвар.

Я уже сам вижу нахохлившегося котяру, которого выхватывают из темноты ксеноновые лучи «Дискавери».

Черный, гаденыш, поэтому поздно его заметил. Вдавливаю педаль тормоза в пол чуть ли не двумя ногами.

Я успел, ну успел же? Но откуда-то справа выныривает дрыщ в толстовке с капюшоном, и раздается глухой стук об капот.

Толчок, пацана бросает вперед. Он падает на четвереньки и неловко валится на бок. Ну все, приехали на тусу…

Анвар рядом глухо ругается, сползая по спинке сиденья.

— Что за чел? — говорю равнодушно, а у самого спина покрывается потом. Я правда человека сбил?

— Сдавай назад и крути влево, Ник, отваливаем! — вытирает мокрый лоб Анвар.

На автомате выворачиваю руль, сам смотрю не вперед, а направо, мимо Мамаева. А потом в зеркало заднего вида.

— Ник, шевелись быстрее, — Анвар не догоняет, почему я торможу.

Не в смысле педалью, в смысле мозгами. А я торможу. Потому что вижу, как сбитый мною парень садится на подвернутую ногу, и у него сползает капюшон.

Волосы рассыпаются по плечам. Длинные, волнистые. Красивые…

У нее. Это она, а не он.

Я это сказал или подумал?

— Ауч, какая девочка! — выглядывает из окна Анвар. Значит, подумал.

Девушка сидит, не шевелится, и меня бросает в холодный пот. Может, у нее болевой шок? Анвар рядом дергается, а я продохнуть не могу. Будто я там сижу на асфальте на согнутой ноге.

— Тебя родители убьют, и меня заодно, — Мамаев бесится, но я его осаживаю.

— Заткнись, Анвар.

Рывком открываю дверцу и выпрыгиваю из машины.

— Куда ты, она же тебя узнает потом, и номер машины запомнит… Дебил! — Не успокаивается Мамаев, но я его не слушаю.

Подхожу к девушке, опускаюсь рядом на корточки. С освещением во дворе явный напряг, приходится подсвечивать фонариком с телефона.

— Ты как? — спрашиваю и не узнаю свой голос. Сиплый, будто прокуренный. Прокашливаюсь и повторяю: — Эй, малышка, ты цела?