Игры морока

– Слушай, гений, ну ты же знаешь – любая религия проходит несколько стадий, и это тоже норма. Христианство в период становления тоже не сахарное, причем везде, где оно встречается, оно таким было – но ты пойми, это опять же нормально, потому что каждая относительно новая религия пытается отвоевать себе жизненное пространство. – Ит положил вырезанный кусок на стол и взял иголку с ниткой. – Датха, о которых ты говорил, через какое-то время тоже станут великими альтруистами и гуманистами. И их точно так же будет пытаться съесть какая-то новая религия, которую создаст местный демиург. Религия, как это ни парадоксально звучит, двигатель прогресса – одна часть населения ей потакает, другая противостоит, возражает. Это самое лучшее лекарство от стагнации.

– Типун тебе на язык, батюшка, – хмыкнул Ри.

– Я не батюшка, у нас в реставрационизме нет такого понятия, – спокойно возразил Ит. – Есть братство и помощь. Братская. Оберегающая. Реставрационизм – одна из самых мирных религий, толерантная ко всему, с очень мягким подходом к священству, к обрядовости. Скажем так, это религия для сугубо мирного времени и для очень развитого общества, в котором ряд грехов просто забыт за ненадобностью. Воровства не существует, убийств не существует, отцов и матерей почитают все, никому в голову не приходит этого не делать… и так далее. Кроме того, я давно уже не являюсь… ну, в общем, ты и сам знаешь, что от этого я отошел и обратно не пойду. Потому что мне там делать больше нечего.

– Не заводись, – попросил Ри. – Я же просто пошутил.

– Я понял, – кивнул Ит. – Знаешь, последний раз я по-настоящему молился, когда мы уходили с Сода. Молился не словами. В мыслях. А до этого – только когда погиб Кир.

– Так, хватит, – решительно приказал Фэб. – Кстати, о Кире. Где его носит до сих пор?

– Скорее всего, Ветка решила почитать ему стихи, – предположил Скрипач. – И у него сейчас поэтический полдень. Ри, так что ты сказал относительно восстания и маньяков, которые во всех стреляли?

– Пока что я ничего не сказал. Но думаю, что надо посмотреть на кого-то из них, если это возможно. Кто-то должен быть жив, так?

– Поищи, – попросил Фэб. – Вполне возможно, что в этом есть смысл.

* * *

Кандидатов «на посмотреть» искали целый день, параллельно занимаясь рюкзаком. В результате обнаружили двоих, но один, к сожалению, уже точно не смог бы оказаться полезным – ему было девяносто лет, он давно впал в маразм и содержался последние годы в одиночной палате. А вот второй был, по словам Скрипача, «очень даже ничего». С ним можно было попробовать пообщаться.

…Пятьдесят лет назад теплым весенним утром восемнадцатилетний студент-второкурсник открыл отцовский сейф, взял оттуда дробовик, две коробки патронов и отправился на другой конец города, к какой-то школе. Во дворе он вытащил оружие и принялся стрелять в детей, которые шли на занятия. Шестерых он успел убить, больше десятка – серьезно ранить. Потом патроны кончились и студента повязали. Оказывается, он почти не сопротивлялся и даже не пытался сбежать – забрел в какой-то кабинет и сел, как образцовый ученик, за первую парту перед учительским столом.

Позже выяснилось, что он и был образцовый ученик, мамина радость, отцовская гордость и вообще мальчик тихий, который мухи не обидит. Когда у отцовской гордости, маминой радости стали выпытывать причины кровавой бани, которую он устроил, он спокойно ответил, что ему открылась истина и что он убивал вовсе не детей, а дьяволов в человеческом обличии, которые поднялись из ада, чтобы разрушить мир.

«Демоны в человеческом обличии» оказались школьниками, причем учились эти школьники в заведении для одаренных детей – школа была математическая, в те времена в Москве еще существовали такие…

Студента признали невменяемым, и начались его мытарства по дурдомам самого разного толка и строгости. Первые двадцать лет держали в одной дурке, потом стали переводить – видимо, лечение дало какие-то результаты…

Фэб тут же сказал, что результаты эти, по всей видимости, следствия употребления огромного количества психотропных препаратов местного производства, и маловероятно, что от данной личности в данный момент можно добиться хотя бы пары связных слов. Но посмотреть в любом случае стоит, хотя бы потому, что клиника, в которой он содержится, находится всего в ста пятидесяти километрах от Москвы.

– Прокатимся, – заключил Кир. – Вот мы с рыжим и прокатимся. Возражения есть?

– Нет, – тут же отозвался Ри. – Тринадцатый, вылезай оттуда, Ит еще не пришил полностью.

– Ага… гений, помоги выбраться, ремень мешает…

– Сейчас переделаем. Устал?

– Немножко. Ничего, пока что нормально.

– Подожди, не выбирайся, – попросил Ит. – Попробуй рукой дотянуться вон туда, вниз. Достаешь?

– Вроде да. А что ты туда хочешь положить?

– Кислород. И тройник-разводку. И не делай большие глаза. Мало ли что, вдруг пригодится.

– Зачем?! Женя же сказала, что больше не нужно…

– Пусть будет. – Фэб строго посмотрел на Мотылька. – Мало ли что?