Игры на острове

— Нет, не понимаю, — насмешливо фыркнула Нелл. — Просто у меня месячные, да будет вам известно, и они иногда действуют на меня таким вот образом. А сейчас, пожалуйста, давайте оставим эту тему. Бог свидетель — вы с Тэлли вряд ли можете обвинять меня, что я веду опасную жизнь. Меня потрясает, как вы ухищряетесь держать в тайне от Мака ваши веселенькие свидания во второй половине дня?! Но если вы начнете надо мной стонать и причитать, как мне дальше жить, — эта ваша тайна может сразу открыться. Думаю, что всем пойдет на пользу, если мы все не будем лезть в чужие дела, согласны?

Флора была ошеломлена. Она, конечно, ожидала какой-то эмоциональной реакции, но не была готова к такому молниеносному злому отпору, который свалился на нее, как мельничный жернов. Лицо у нее стало пунцовым; пробормотав извинения, Флора вышла из комнаты, горько сожалея о сказанном.

— Будь все проклято! — вскричала отчаянно Нелл и, желая найти хоть что-то, на что можно присесть, медленно сползла по перегородке полки, пока не ударилась задом об пол.

Плотные белые полотенца, которые она стянула за собой, попадали вокруг нее большими кучами, завалили все, как снег альпийскую крышу. Нелл зарылась лицом в одно из них и заплакала, раскаиваясь, горячими слезами. Она совсем не собиралась пугать Флору таким ужасным способом! Такое сотворить — это было бы отвратительно. Как же она могла такие слова выговорить? Какая она дрянь! Но перенести невозможно, когда тебя называют худющей! Всю жизнь, всю жизнь Нелл слышала за своей спиной — «бедная толстая девочка», а сейчас — будь она проклята, если позволит кому-то начать ее жалеть за то, что она сделалась кожа да кости. Ей нравилось быть худой, даже тогда, когда она начинала осознавать, что ее сверхпохудание влечет за собой страшные последствия.

И месячные — это была ложь. Сейчас их у нее не было, два месяца не было, а она точно знала, что не беременна. Таким способом ее тело пыталось ей о чем-то рассказать.

Но если вы (всю жизнь!), судя по внешнему виду, могли выдержать пятнадцать раундов с Мохаммедом Али, какое счастье почувствовать, что кто-то может решиться посадить вас на плечи, а то и подсадить вас в седло белой лошади и скакать с вами на заходе солнца… Но, черт побери, вся беда заключается в том (и тут горячие слезы раскаяния потекли еще сильнее), что единственный человек, которого она встретила, кто, как она страстно мечтала, мог похитить ее, был в Монако, далеко-далеко, и не подавал признаков жизни. О Боже, вот проклятие! Вот какова правда: жизнь сбила с ног, а потом больно ударила в лицо.

— Конечно, вы можете на воскресенье освободиться, — настаивал спустя день в разговоре по телефону Алесдер. Его секретарь раздраженно повысила голос, сообщая, что на линии дожидается еще один позвонивший, но он решительно и настойчиво заставлял Нелл принять его предложение. — Если пойдете, доставите мне удовольствие. Я устал от одиночества.

Нелл ударила себя по губам. Ей хотелось сказать «да», но она боялась выставить себя дурочкой. Предположим, она не сможет забраться на ту гору, которую выберет Алесдер? Предположим, что он должен будет постоянно останавливаться и ее дожидаться? Она будет чувствовать себя обузой, а потом может рассердиться на себя, да и на него тоже.

— Вы ведь не на Манро меня потащите, не туда? — нерешительно спросила Нелл.

— Нет. Обещаю, что это будет щадящая воскресная прогулка — никакого перенапряжения и множество остановок для того, чтобы полюбоваться пейзажем. Соглашайтесь, Нелл, потому что сентябрь — лучшее время года. Цветет вереск, развернулся папоротник-орляк, а температура еще подходящая — не так жарко, но и не холодно. В воскресенье утром я непременно за вами заеду.

И только тогда, когда уже клал трубку, он услышал ее еле слышное:

— О’кей. Благодарю.

Алесдер тут же нажал вторую кнопку системы и погрузился в дело о разводе, которое вел, но половина его мыслей все еще была занята Нелл. Ее опасения он во многом разделял. Она была неприспособлена, и, возможно, день, проведенный в горах, окажется для нее очень трудным, но он надеялся, что необыкновенное удовольствие от пейзажей, а также радость от достигнутых успехов, вместе взятые, перевесят ее физическую усталость. Алесдер знал, как и где приучать слабого новичка к радости хождения по горам, выбрать именно тот маршрут, который усладит ее взор настолько, что сможет отвлечь внимание от ноющих мышц, а уж потом, при некоторой доле удачи, она будет на крючке!

В воскресенье они встали рано, когда только-только рассветало и стояла оглушающая тишина, и поехали на машине вдоль мрачной долины, исчерченной лесопосадками. Рассвет перешел в скучное, серенькое утро; с бледным небом, с воздухом — ни теплым, ни холодным.

— До чего все печально, — сказала Нелл, наблюдая за природой и посматривая на саженцы по обе стороны дороги. — А ведь когда еще не посадили деревья, это была довольно красивая долина.