Игры на свежем воздухе застоя

Выслушал ответ, опустился в кресло, трубку повесил, прямо перед собой сквозь стену смотрит. И в пространство же произносит, вполголоса: «Пятнадцать минут назад разговаривал, а сейчас — сдох…» И прибавил тут Валера такую непечатную характеристику, очевидно, в свой адрес услышанную, что уже я чуть со стула не полетел. И замер Валера. «Но почему — СДОХ!..» — почти прокричал потом; хоть убейте, не вязалась никак подобная оценка сослуживцами из Министерства культуры произошедшей на их глазах трагедии, когда человек скоропостижно умирает на своем рабочем месте, едва успев заказать поздравление английскому журналу.

А тут позвонила по внутреннему секретарша из главной редакции и вызвала нашего шефа к руководству. Возвращается тот и с ходу на Хила: «Ну, Хил, все». А чтоб Валеру напугать, этого было вполне достаточно: «Что, что, Гена, случилось?» — «Это я у тебя должен спрашивать, что случилось! Кто тебя за руки тянул поздравлять фашистский журнал?»

Ну,'тут, я вам скажу, такое началось 1.. С Хилом второй раз за эти полчаса плохо стало. «Гена! Я не виноват! Это Ким Иванович!.. Он скоропостижно скончался!.. Журнал прогрессивный!.. Их организация ближе к КГБ!..» — «Даже и слушать тебя не хочу, — отвечает суровый шеф, — совсем ты уже заврался, давай готовься, завтра на редколлегии отвечать будешь. Я за тебя уже получил свое, но уж и ты, будь уверен, свое получишь… Пошли, Пашка, кофе пить».

И вот пьем мы с шефом кофе, и распахивается дверь буфета, и заходит первый зам. главного, и произносит на весь зал: «Геннадий! Да утихомирь ты наконец своего Хила! Сижу я, работаю, влетает он в кабинет, глаза горят: 'какой — то журнал, кричит, придерживается прогрессивных убеждений! Кто — то кричит, умер… Я ему: да выйди из кабинета!..»

Когда мы вернулись к себе, Валера сидел уткнувшись лицом в руки: «Он меня даже не захотел дослушать!..» — и нам три дня пришлось всем отделом убеждать его в том, что он пал жертвой вовсе не провокации спецслужб, а веселого дружеского розыгрыша….

…Нет, все — таки никогда так изобретательно мы не развлекались, как в те годы, на излете великой эпохи…

Я бы даже сказал, вся страна была заряжена на шутку, розыгрыш, дружескую подначку. Другое дело, что при этом — за шутками и розыгрышами — сама великая эпоха получалась так себе, но здесь уж, как говорил поэт, «на эпоху нечего пенять». Сами, наверное, и были виноваты.

СМЕРТЬ ИЛЬИЧА, или КОНЕЦ ВЕЛИКОЙ ЭПОХИ

С 1982 года советский человек начал привыкать к хорошей музыке. Застой хорошо развивал наблюдательность; все это сразу заметили, и залихватски циничный городской фольклор немедленно отчеканил фенологическую примету: «Если с утра по радио Чайковский, — значит в Кремле — минус один».

Вечером 9 ноября девчонка из моего отдела давала отходную, — прощалась с коллективом, ибо уезжала на два года в Грецию с мужем — внешторговцем. Человек, надо сказать, Томка была хороший, товарищ верный, в газете работала давно, поэтому в нашей узкой комнатенке, уставленной столами и заваленной письмами трудящихся (а за каждым ведь — судьба человеческая…), непрерывно толпился редакционный народ, кто — то приходил, кто — то уходил, кого — то из стажеров гоняли в магазин «Восход», что у Савеловского вокзала, а кого — то из членов редколлегии — в буфет для начальников в дальнем конце необъятного нашего коридора…

— Ребята, вы знаете, концерт к Дню советской милиции отменили! — сообщил кто — то из вновь пришедших. — В программе есть, я специально вчерашнюю газету посмотрел, а сейчас почему — то отменили.

— Да ладно тебе, — легкомысленно ответили ему, — обойдешься без концерта, садись!..

Забежал дежурный по отделу иллюстраций Сашка Земляниченко. Этот рассказал, что его только что вызвал зам. главного К., отличавшийся удивительной вескостью суждений, и приказал удалить из номера «все фотографии с улыбающимися, к — хм, рожами». «Умер что ли кто?» — участливо спросил у него Земляника. «Не твое, к — хм, дело. Кто надо, к — хм, тот и умер, к — хм,» — ответил ему К..

Дело принимало совершенно определенный оборот, и мы еще минут пятнадцать поспорили, кто именно нас покинул. Версии предлагались самые фантастические, кто — то даже вспомнил, что перед ноябрьскими в в городе вдруг срочно поснимали все портреты Кириленко. «Да ладно тебе, — возразили ему. — Станут сперва портреты снимать, как будто такого человека и не было, а потом из — за него же отменять концерты. Какая здесь логика?» — «А где ты логику искать собираешься?» — в свою очередь вполне резонно парировал неуемный кто — то и продолжал отстаивать кириленковский вариант. Пока его наконец не попросили заткнуться, И разговор перекинулся на более интересные темы: скажем, правда ли, что в Греции все есть, или молва все же преувеличивает? Томка пообещала все досконально проверить.