Игры престолов. Хроники Империи (СИ)

Джейнно провёл кончиками пальцев по лбу наследника, стирая испарину, взгляд бесцветных от пережитого ужаса глаз с огромными зрачками метался по лицу герцога, будто пытаясь отыскать что-то в родных чертах, и маршал накрыл их ладонью, заставляя брата устало смежить веки. С невыносимой нежностью коснулся приоткрытых губ Эвазара в легчайшем поцелуе, проверил повязки, убедившись, что новых кровотечений нет, и вновь поцеловал, но на этот раз более требовательно, едва ли не настойчиво, заставляя Зэра покорно откинуть голову. Дыхание наследника постепенно стало ровным и спокойным, он наконец расслабился, позволив знакомым рукам уложить себя поудобнее и накрыть одеялом. Мир вокруг вновь терял свою чёткость, оплывая по краям, словно горящий пластик. Исчезла предательница-Эйра, сдавшая своего мужа узурпатору, исчезли все те, кто приходил по ночам, чтобы мучать и истязать его тело… Остался только Джейнно. По-прежнему верный, надёжный, словно нерушимая скала. Добрый и заботливый, такой родной Джей.

Уже проваливаясь в наркотический сон, Эвазар с благодарностью шепнул имя брата, выпуская из ослабевших пальцев рукав форменной рубашки. Некоторое время герцог Фаул тихо сидел и смотрел на уснувшего наследника, потом перевёл взгляд на хронометр. Два часа ночи.

- Как он? – Браних решил, что ждал достаточно и перешагнул порог комнаты. Джейнно молча покачал головой, поправив одеяло, сползшее с плеча брата, и оглянулся на окно, за которым по-прежнему бесновалась снежная метель.

- Очень плохо. – Не скрывая разочарования, поджал губы адмирал. – Наша последняя надежда умрёт вместе с ним. С его верой в себя.

- Он поправится. Обязательно. Я сделаю всё, чтобы помочь пережить этот ужас.

Браних молча вышел. Ему нечего было добавить. Над планетой, приютившей беглецов, сверкали зарницы полярного сияния и почти не различимые всполохи сверхсветовых двигателей маленьких патрульных катеров хсаши.

+++

Хельга металась в родовой горячке, невнятно стонала и звала кого-то на своём языке. Гюссхе встревоженно оглянулась на жриц Хъярры, помогающих в нелёгком деле рождения новой жизни и спросила:

- Всё ли в порядке?

Немолодая женщина озабоченно кивнула, отрывисто приказав служке подать ещё воды, чтобы обмыть роженицу.

- Детёныш в её чреве большой, но пути уже открылись. Она сильная, схей-фьял, она выдержит.

Хельга страшно закричала, выгибаясь всем телом, но юные служки не позволили ей изменить положение, прижимая к акушерскому столу.

- Мама, – задыхаясь, прошептала измученная женщина, смаргивая невольные слёзы. – Хаашим…

В следующее мгновение схватки возобновились, и Хельге потребовались все её силы, чтобы подавить рвущиеся наружу крики. Она рычала, словно тигрица, сражаясь с собственным телом и была вознаграждена долгожданным надрывным плачем младенца, обиженного шлепком акушерки.

- Замечательный детёныш, – сдержанно похвалила старшая жрица, испытывая к бедной женщине непритворное сочувствие. Всё-таки, человеческое тело не столь совершенно, как у хсаши! Зачем так страшно мучиться, вынашивать почти год одного младенца, когда можно за срок в половину меньший отложить кладку из пяти-семи яиц и впредь заботиться лишь об их безопасности?

Счастливая Хельга прижимала к груди новорождённое чудо и тихонько ворковала на своём языке. Гюссхе, ужасно переживавшая за подругу, любопытно спросила:

- Как назовёшь детёныша? Хочешь, придумаем имя вместе? До праздника Наречения ещё есть время.

- Не нужно, – ласково улыбнулась госпожа кошка. – Я с самого начала знала имя своего ребёнка. Хаашим.

Гюссхе сначала обиженно надулась, но потом вспомнила, что в скором времени ей придётся напрягать фантазию уже по поводу собственного выводка, поэтому просто сказала:

- Что ж, думаю, где бы он ни был, твой исчезнувший мужчина, он гордился бы такой отважной женщиной и вашим детёнышем.

Взгляд Хельги на мгновение стал задумчиво-грустным, но, справившись с собой, счастливо улыбнулась подруге, ответив:

- Конечно.

+++

Александр Аракс с возрастающим беспокойством следил за тем, как Владыка ходит из угла в угол, раздражённо покусывая ноготь большого пальца и прямо на глазах становясь мрачнее грозовой тучи. Воздух в кабинете, казалось, стал подобен яду, что бурлил в чёрной крови Повелителя – тяжёлый, тягучий, он заставлял чаще делать вдох, сердце неслось вскачь, по телу пробегали мерзкие мурашки страха. Спросить о причине столь резкой перемены климата было чревато серьёзными повреждениями, не совместимыми с жизнью и потому секретарь затравленно молчал, пряча изумрудный взгляд за стёклами очков. Вдруг Натан резко развернулся, заставив робкого слугу вздрогнуть от неожиданности, зашипел злобно, комкая в нервных пальцах чёрную ленту, выдернутую из причёски:

- Не понимаю… Он сделан из стали? Из камня? Из какого-то материала, который невозможно разбить, сломать и сокрушить?! Чтобы я не делал, как бы не издевался, и какой бы нечеловеческой не была его боль, он не издаёт ни звука! Ни стона, ни крика, Аракс! Что за выдержка? Как это возможно?!