Игры с ангелами

…разве есть что-либо страшнее в этой жизни? Элеонора вынуждена была держаться, ее мать после того, как узнала, что внук убит, очутилась на грани жизни и смерти, только стойкость дочери заставляла и пожилую женщину не раскисать.

Весь процесс для нее проходил в какой-то параллельной реальности, куда она случайно заглянула по ошибке, стоит на шаг отступить – и завеса перекроет портал. Она даже делала пару шагов назад, наивно веря, что кошмар после этого исчезнет… а ничего не исчезало. После того как могилу обложили живыми цветами, которые Илье не нужны были при жизни, а сейчас и подавно, люди стали потихоньку отходить и двигаться к выходу, там их ждали автобус и легковые машины, чтобы отвезти на поминки.

Элеонора решила еще немного постоять у горы цветов, за которой не видно могилы, постоять, чтобы… нет, не ответила бы – зачем. Просто постоять, потому что вдруг не стало сил ни на что. И вот она осталась совсем одна в окружении крестов, снежных холмов, серых стволов деревьев и туманной дымки вокруг. Одна у горы цветов и таблички с портретом сына, стихии внутри устали, нет, они пали замертво, отсюда и безразличие поразило в самое сердце. Она не отрывала глаз от портрета, где Илюша живой и улыбающийся, красивый и счастливый. Это все, что от ее мальчика осталось – память и портрет, на который легла чья-то тень, Элеонора подняла глаза.

Поначалу она не увидела женщину в черном, выглядевшую словно ворона на белом полотне, в ее заполненных слезами глазах все сливалось. А женщина тем временем ослабила черный шарф на шее, видимо, душивший ее, именно движение привлекло внимание несчастной матери. Элеонора протерла глаза платком, который все утро тискала в руках, и увидела ее… очень странную. Дело не в черном одеянии, по всей вероятности, у нее кто-то умер, это траур, она сама странная. Она стояла вполуоборот к Элеоноре за большим крестом, торчащим из могилы сына. Стояла, положив ладонь в черной перчатке на ствол дерева, статная, великолепная в фантомном ореоле, как показалось, но это действие тумана. А самое странное – ее лицо, оно сияло в каком-то благостном покое, хотя нет… скорее, ее красило непонятное торжество, лившееся изнутри.

Элеонора вышла из своего состояния и чуть вздрогнула, когда женщина заговорила, с первых ее слов тон зазвучал спокойно, а слова… самый заклятый враг таких не произносит:

– Что? Плохо? Больно? Наконец и ты поняла, что значит – терять своего ребенка? Но тебе хуже, он у тебя был один, теперь ты одна, чему я рада.

– Ты кто? – ощерилась Элеонора, догадавшись, что черная женщина не с сочувствием и тем более не с добром подошла к ней.

– А! – усмехнулась та. – У тебя провалы в памяти, ты даже не помнишь меня… В сущности, мне плевать. Достаточно того, что я стою у могилы, а твой выродок лежит там.

Резко выбросив руку вперед, женщина указала пальцем на холм.

– Как ты смеешь… Как смеешь… – процедила Элеонора сквозь стиснутые зубы, задыхаясь от гнева и стискивая кулаки. Еще чуть-чуть и кинется драться.

– Глумиться? – продолжила черная женщина, ничуть не смутившись, тем более не испугавшись. – Это не глумление, а торжество.

Словно раскаленным железом коснулись сердца Элеоноры, но это были всего лишь слова. Одни слова делают нас счастливыми, другие ранят, способны вызвать ненависть или уложить в гроб. Самое малое, когда за подобные высказывания бьют по морде! Но где взять силы?

– Я убью тебя… – только и прохрипела Элеонора, набычившись.

И снова задохнулась. Ей реально не хватало воздуха, в глазах потемнело, она пошатнулась, оперлась рукой о ствол дерева, женщина в черном не сжалилась:

– Думаешь, я дамся? Подойди, попробуй. Зубами вцеплюсь в твою глотку, будешь подыхать долго и мучительно, ты это заслужила.

Внезапно, неизвестно откуда, как представитель инфернального мира, рядом с ней вырос мужчина, взял женщину под руку и потянул за собой, уговаривая:

– Клара, ну, зачем ты так? Не стоит… не сейчас…

– Пусти! Мне не жалко ее! Пусти! – Она вырвалась, но не подошла к Элеоноре близко, осталась на противоположном конце могилы у креста. – Теперь я сниму эту черную одежду, потому что настало время праздника. Эта могила – мой праздник. И твое горе – тоже праздник.

– Пошла вон! – разъярилась Элеонора. – Убирайся, иначе…

– Ничего ты мне не сделаешь. Ты уже убила меня вместе со своим отребьем. Страдаешь, плачешь? Это еще не все. Ты встретишься со своим сынком в аду, по вам обоим давно тоскуют черти.

– Клара! – теряя терпение, рявкнул Аркадий Лукьянович.

На этот раз она подчинилась, оба удалялись в глубь кладбища, будто здешние жители склепов, впрочем, в том конце тоже есть выход. Клара оборачивалась и смотрела на несчастную мать с улыбкой, но спутник увлекал ее за собой. А Элеонора в бессильной ярости уткнулась лбом в ствол дерева, она что-то беззвучно шептала, в этот момент к ней подбежал помощник:

– Элеонора Геннадьевна, вас все ждут, время ведь ограничено, звонили из ресторана, мы опаздываем…

– Да, да, идем.

– Ой, как много букафф, – зафыркала Ольга.