Игры сознания. Нейронаука / психика / психология

Мало понимать происходящее изнутри (поставив себя на место другого человека), нужно еще объяснить происходящее извне (опираясь на теорию). Так рассуждал повлиявший на Ясперса Макс Вебер, правда, не в отношении психопатологии, а в отношении общественной истории [4]. Исследование поведения человека начинается с понимания посредством эмпатии. Понимание возможно, поскольку логика, которой пользуются люди, едина. Поэтому, поставив себя на место другого человека, можно понять его жизненную ситуацию и мотивы его поведения. Затем в дело вступает объяснительная теория, с помощью которой строится научное представление об изучаемом явлении. Вебер подчеркивал, что только использование общего для всех людей логического аппарата делает понимание возможным. Если у человека другая логика, не такая же, как у исследователя, т. е. если человек иррационален, то в таком случае социологическая наука бессильна. Таким человеком (больным) должна заниматься та же наука, которая занимается явлениями природы – растениями, рыбами, снегопадами и т. д.

Учитывая то, как сложно устроены системы взаимных интеллектуальных влияний, наверное, надо признать, что значение философии Гуссерля в истории психиатрии слегка преувеличивается. И не только потому, что от его теории познания в ясперовской психиатрии осталось, пожалуй что, только название. Сам Ясперс – фигура, несколько преувеличенная. Его соратник Курт Шнайдер в конце 1930-х гг. говорил, что, к сожалению, книга Ясперса «Общая психопатология» (1913 г.) несильно повлияла на медицину [5].

Вместе с этим отрицать важность связи феноменологической философской школы с психиатрией нельзя. Недаром ведь Хайдеггер, благодаря Ясперса за присланную «Общую психопатологию», написал ему: «Радуюсь предстоящему изучению Вашей книги – безобразиям в психиатрии, похоже, сильно способствуют безобразия в феноменологии» [6].

Строго говоря, это одно сплошное безобразие.

***

Феноменология столкнула психиатрию с пути, по которому она, теоретически, могла пойти, следуя за единомышленниками Гризингера, который в 1860-х гг. вполне однозначно утверждал: все, что мы причисляем к области психического, есть функция мозга, следовательно, психиатрам надо изучать и лечить мозг. С начала XX в. поле внимания психиатра раздваивается. У человека есть мозг – объект для физиолога, вещь для рассматривания в микроскоп. Еще у человека есть субъективная психическая жизнь, в которой происходит то, с чем должны работать врачи.

Ясперс писал о том, что для понимания ментальных явлений, на которые жалуется пациент, врачу помогает личный опыт, дающий аутентичное знание о характере переживаний пациента [7]. Идеальный психиатр в таком случае – это Виктор Кандинский (1849–1889), больной врач, в честь которого назван описанный им на собственном опыте синдром Кандинского-Клерамбо[36].

Врачам, только если они больны, открывается возможность воспринять объект изучения (патологический ментальный процесс) напрямую, в собственном сознании. Под больным врачом имеется в виду буквально больной человек, а не «раненый целитель» Юнга, учившего о том, что аналитик, разбираясь в чужих проблемах, неминуемо встречается со своими собственными психологическими проблемами. Юнг имел в виду психотерапию с ее техническими сложностями. Недоступность феноменального опыта другого человека – сложность другого порядка.

Эмпатия не решает эту проблему, но благодаря эмпатии можно хоть как-то приблизиться к переживаниям другого человека. Через эмпатию врачу открывается вид на специфический опыт пациента. Цель психиатра, таким образом, – создать хорошо работающую репрезентацию чужого опыта. Ментальный процесс в сознании пациента – объект, который воссоздается в сознании врача и рассматривается так, как рассматривают смоделированную копию предмета. Феноменологическая психиатрия сводится к созданию репрезентаций «больных» объектов в сознании здоровых людей.

Репрезентации, по Ясперсу, могут достаточно близко подвести к опыту пациента. Но они всегда останутся искусственным продуктом со сложным составом.

Во-первых, материалом для репрезентации является то описание переживаний, которое дает пациент. Озвученное пациентом описание никогда не идентично феноменальному опыту, а при шизофрении само заболевание мешает точному самовыражению. То, что говорит пациент, всегда является продуктом внутренней фабрики его сознания. Опыт интерпретируется говорящим до того, как человек рассказывает о нем.

Потом самочувствие проходит вторичную обработку, когда человек подбирает слова и метафоры для его описания. Метафоры – универсальный и действенный способ говорить о психическом опыте. В каких-то случаях только благодаря метафорам можно сделать свой опыт доступным для обсуждения [8]. Но язык метафор очень сильно зависит от культурного контекста.