Игры Стражей, или Паноптикум мотыльков

– Не понимаю, как такое возможно. Но весь парк был полон гитлеровских солдат, они сидели в засаде в тисовой аллее, наблюдая за нами, а потом бросились в атаку…

Сибилла отскочила от бледного как полотно Гаспара.

– Ты в своем уме? Какие солдаты?

Аннет, отвернувшись от спорщиков, рассмеялась, пряча слезы.

– Паноптикум глупцов. Один краше другого. Мы пропали.

«Пора!»

Гай окинул грустным взглядом греющийся под утренними лучами солнца парк. Вдохнул запах раскрывшихся бутонов роз. Прислушался к щебетанию птиц. Сколько ему еще осталось?

Сейчас он болезненно воспринимает конечность всего сущего. Очень скоро придет его последний рассвет. Почему он не рад? Еще неделю назад он торопил время, подгонял его. Спешил.

Причина в женщине, внезапно появившейся в его жизни, изменившей отношение к бесконечности, к круговороту перевоплощений. Кто послал ее? Кто наделил способностью одолеть древнейшее заклятие, довлеющее над ним и Викторией, несколько столетий назад скрепленное кровью в сердце Черного Леса. «Быть вместе во веки веков во имя отца Гернунноса и матери Фрейи». Кто вложил в ее уста случайно произнесенные слова любви, прогнавшие Стражей, вернувшие ему человеческий облик?

Только сил у Софи вряд ли хватит. Она лишь заставила его задуматься о возможности навсегда сбросить оковы! Заставила почувствовать разницу. Но и этого оказалось достаточно, чтобы привычный, закованный в вечный лед мир заходил ходуном. Начал рассыпаться. Став конечным, впервые позволил сожалеть о скором уходе, о неизбежной потере, о счастливой жизни, которую мог бы прожить. Прожить как обычные смертные, которым он – недочеловек, лишенный права выбора, – чертовски завидовал, которыми искренне восхищался.

«Пора!»

Гай, закрыв глаза, увидел спящую Софию, свернувшуюся клубочком на кровати.

Еще недавно она плакала навзрыд, но, смилостивившись, он послал ей легкую грезу, которая высушила слезы и даровала недолгий покой.

«Софи!»

Веки женщины дрогнули. Она прогнала остатки сна, потянулась.

Гай улыбнулся, сердце его застучало сильнее. Сосредоточившись, слегка прикоснулся губами к ее щеке.

«Просыпайся!»

София провела рукой по лицу, стирая невидимый поцелуй. Ее лицо посветлело.

Ей приснился замечательный сон. Светлый, словно луч солнца, пробившийся сквозь грозовую тучу, и теплый, как кружка парного молока перед сном. Вернувший на мгновение в детство.

Она, маленькая девочка, устроилась на коленях отца и слушает сказку. Какую – не важно, главное волшебную, где добро обязательно победит зло и все будут счастливы.

Солнышко пригревает их, сидящих на поленнице, сложенной на заднем дворе. За стеной мычит Зорька. Рыжий кот пристроился рядом на бревнышке, прикидываясь спящим. Но подрагивающие уши выдают обманщика c головой – он так же внимательно слушает.

Софочка видит, как бабушка прошла в хлев, гремя пустым ведром: собирается доить коз.

Девочка прижимается к отцу, купается в его тепле и знает, что счастье есть. И все будет хорошо.

– Папа, а в мире есть злые волшебники? – спрашивает она.

Отец смеется, гладит ее по рыжим кудряшкам:

– Конечно, без них было бы неинтересно. Только ты их не бойся. Они не злые, просто очень несчастные.

– Несчастные? А почему?

– Потому что разучились любить.

Маленькая София улыбается и гладит крестик на груди отца.

– А я никогда не разучусь. Буду тебя всегда любить, папочка. Только ты меня не бросай.

Владимир смеется, хотя глаза полны грусти.

– Никогда, моя принцесса. Даже если буду очень далеко, помни, что я забочусь о тебе.

«Софи! Просыпайся!»

Папа умер, когда ей исполнилось восемь. Но ясный свет, что излучала его душа, словно путеводный маячок, всегда уводил Софию от невзгод. Так и сейчас…

«Пора!»

Она чувствует легкий поцелуй на щеке и улыбается, прощаясь с отцом.

Чаще всего он рассказывал ей сказку о Холодном сердце. Но, в отличие от сказки Гауфа, в папиной интерпретации грустная история имела радостный конец. Дровосек Питер, обманув великана, обрел живое сердце. После чего жил долго и счастливо. София не понимала, почему отец решил изменить концовку, ведь Гауф не смилостивился над алчным глупцом. Немного повзрослев, она спросила его об этом.

– Нет ничего проще смилостивиться над дураком, а ты попробуй пожалеть негодяя! – ответил ей отец.

Девочка запомнила его слова:

– «Негодяи куда несчастней. Попытайся это понять! Увидишь, как изменится мир».

Силы закончились. Аннет опустилась на пол и, не обращая внимания на перепуганных идиотов, забилась в истеричном смехе:

«Вот и все! Мир съехал с катушек! Все поголовно помешались. Совсем не страшно, когда разум помрачается коллективно. Ап!

Добро Пожаловать в „Парк Чудес“! Сегодня все для вас! Happy hour! – как пообещал рыжий клоун. Один бесплатный аттракцион на выбор! Спешите!»

Никто не обратил на нее внимания. Гаспар продолжал уверять Сибиллу в реальности своих иллюзий. Она, не слушая его, вырывалась, испуганно оглядываясь на окна, словно монашка притаилась неподалеку.