Игры Стражей, или Паноптикум мотыльков

Сломавшись словно тростинка, фройляйн опустилась на пол и сжалась в комочек. Халат распахнулся, открыв худые плечи и тоненькую шею.

Не испытывая ни капли жалости, София продолжала:

– Но я не вижу прямой связи между грехом Сибиллы и гибелью Марко. Возможно, лишь косвенную. Впрочем, как и в предыдущем случае с господином Рибо. И вновь обращаю внимание судей, что здесь и сейчас мы разбираем ее основной порок, а не сопутствующие ему события.

Если уж мне отведена роль защитника в странном спектакле, то постараюсь понять причину ее поступков.

Возможности выслушать исповедь клиента тет-а-тет у меня не было, поэтому позволю себе предположение, точнее, очередную импровизацию.

«Умница. Я тебе немного помогу. Итак. Брошенный матерью ребенок. Приют».

София оглядела собравшихся. Лица людей и Стражей были обращены к ней в ожидании.

– Позволю представить себе следующую картину. Маленькая девочка стоит у окна и смотрит на улицу. Стоит довольно долго, несколько часов не сходит с места, боясь упустить момент, когда из-за поворота повернет машина. В которой… ее отец. Он всегда приезжает один, потому что мамы у малышки нет, точнее, не стало очень давно. Папа приезжает редко. Он довольно скуп, никогда не балует дочку. Единственную куклу он привез ей на прошлое Рождество. Но девочке уже не нужны игрушки, у нее появилось много других желаний. Она мечтает о нарядных платьях, лаковых туфлях, маленьких атласных сумочках, которые носят счастливые дети в другом мире, о котором она знает только из волшебных журналов моды или из телевизора.

Девочка росла в приюте, лишенная обычных детских радостей, и когда отец забрал ее, она начала с жадностью наверстывать упущенное. А где была ее мама, которая не научила малышку ориентироваться в мире соблазна? Что мы видим перед собой? Того же бедного одинокого ребенка, лишенного материнской любви, старающегося восполнить ее недостаток глянцевым эрзацем. Мир высокой моды стал ей родным, потому что там она обретала кратковременную иллюзию счастья. Попав в городской мейнстрим, девочка выживала, как умела.

Сначала раздались одинокие хлопки нищего Стража. К нему не замедлил присоединиться «Малыш Бо», следом поддержал приятелей Супербия.

Он отошел в сторону, позволив Софии взглянуть на Катрину. Кровь из заштопанных губ ручьями стекала по шее женщины, но гордячка, казалось, не замечала этого. Ненавидящим взглядом она просверлила Гюнтера Коппельмауэра насквозь. Лицо несчастной перекосилось от злобы, став откровенно уродливым.

Страшная догадка расставила точки над «и».

«Гай, неужели моя догадка правдива?»

«Да, она ее мать».

«Невероятно. Женщина не испытывает ни капли раскаяния. Тяжелый случай».

«Я припас ее напоследок. Думай. Попытайся растопить наши сердца. Выдави хотя бы одну слезу».

«Не издевайся».

– Мадемуазель Сибилла, вы успешно прошли первый уровень. Защита снова угадала причину грехопадения, – провозгласил старик и повернулся к Софии:

– Не желаешь отдохнуть?

Женщина отрицательно покачала головой..

«Интересное только начинается».

«Ты не устаешь меня удивлять, Софи. Загорелась адвокатской страстью? Мечтаешь спасти убогих? Хорошо, продолжим».

«Кстати, спасибо за подсказки».

«Не стоит благодарности. Я втянул тебя в игру, не оставив выбора, так что вынужден подкидывать козыри».

– Кто идет следующим? – обратился Гай к стражам.

– Господин, если позволишь сэкономить время, мы устроим общую «презентацию».

Верховный судья согласно кивнул.

Оставив Гюнтера сидящим в кресле под присмотром Хелен, парочка престарелых Стражей вышла вперед.

«Старушка Шапокляк» отвесила жеманный реверанс, подобострастно вытянулась по струнке, предоставляя первое слово коллеге. Старик достал огромный клетчатый платок, начал неспешно протирать треснувшее пенсне.

Присутствующие замерли в терпеливом ожидании. В воцарившейся тишине было слышно, как часы в холле пробили двенадцать. Полдень. Как медленно тянется время!

– Ира, Инвидия! Вы заставляете себя ждать.

– Просим прощения, господа, – начал злой старик. – Наша речь займет немного времени. Да и говорить-то особо не о чем.