Игры в «Русский М&А»

Сетон-Томсон описал удивительный случай, наблюдавшийся им в жизни медведей-гризли. Гризли метят свою территорию, оставляя метки когтями на коре деревьев, и стараются это сделать как можно выше. Кто процарапал кору выше всех — того и поляна. Так вот сообразительный молодой гризли, который ростом еще не вышел, использовал деревянный чурбак, оставленный лесорубами, чтобы, взобравшись на него, ставить свои метки выше меток конкурентов. И таким образом, перекатывая чурбак от дерева к дереву, он произвел поглощение чужой собственности на кормящий ландшафт, не нарушая медвежьих понятий. Остальные гризли, осмотрев его метки, удалились с этого участка леса, тем самым согласившись, что отныне это его собственность.

Необходимо отметить, что собственность на кормящий ландшафт у зверей публична, обозримая всем. И тот, кто не метит ее «рукотворно», тот ежедневно доказывает свое право на владение другими способами: рыком или метками из органики.

ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ АНТРОПОЛОГИЯ

Цивилизация как письменная история насчитывает едва ли пять-шесть тысяч лет в отдельных ее локализациях. На большей части поверхности планеты — не более полутора тысяч лет. В некоторых местах ее нет и до сих пор.

Кроманьонский человек, которого можно с уверенностью назвать человеком современного фенотипа — Homo sapiens sapiens — существует на планете не более 40 тысяч лет.

Homo sapiens, или, как его еще называют антропологи, Homo sapiens Neanderthalus — неандерталец, гейдельбергский человек — не более 100 тысяч лет.

Всего же предки человека живут на земле около 1,5 миллиона лет.

Таким образом, всю историю существования современной юридической цивилизации, даже если ее исчислять со времени написания Законов 12 таблиц в Древнем Риме, по отношению ко всей историей человечества можно сравнить разве что с соотношением толщины пленки поверхностного натяжения к толще воды в Марианской впадине, глубина которой 11 километров. На этом примере отчетливо видно, что все противоречия естественного и искусственного — юридического — понятий собственности психологически более глубинны, нежели это принято было считать. Не зря США, страна без корней и традиций, изначально основанная как юридическое общество, так рьяно стремится ликвидировать все традиционные общества на земле. Даже силовым путем. Пленка поверхностного натяжения увидела угрозу себе в глубине.

ПРИСВАИВАЮЩАЯ ЭКОНОМИКА

До неолитической революции люди ничего не производили, лишь присваивая себе то, что давала им на прокорм природа.

Со времени неолитической революции, когда человек впервые в средней полосе перешел от присваивающей экономике к производящей, прошло всего четыре тысячи лет. И то не на всей планете. Американские индейцы и многие народы Сибири жили присваивающей экономикой еще 100 лет назад. Охота, рыбалка, собирательство грибов, ягод… Производство как таковое присутствует только в создании орудий охоты, они же и орудия войны То есть производственных отношений, в марксовом понимании, не было и в помине, а собственность, как частная — на орудия труда, жилища, так и коллективная — на кормящий ландшафт рода, есть. И эта форма собственности очень недалеко ушла от медвежьей, львиной, тигриной… или собственности любого другого хищника. Но она всегда была публичной, известной всем. Границы ее помечались. И, в случае нарушения режима ее использования, злоумышленник нарывался на вооруженный конфликт, входе которого восстанавливался статус-кво.

Была, как и у зверей, собственность по праву захвата, по праву сильнейшего, но также публичная и известная всем.

ПРОИЗВОДЯЩАЯ ЭКОНОМИКА

Производящая экономика, при которой человек стал не только присваивать «дары природы», но сам стал производить продукцию для собственного пропитания, развивалась параллельно как скотоводческая и как земледельческая. И там, и там, в обязательном порядке собственность метилась: клейма на животных, кочевой круг, колодцы, межи между участками, территория общины. С появлением письменности появились памятные камни. То есть публичность собственности есть ее неотъемлемый атрибут с самого начала ее зарождения. Свое от чужого отличалось всегда. В советских колхозах неистребима была привычка метить колхозный инвентарь — пережиток оказался очень стойкий, даже после ликвидации частной собственности.