Игры в вечность

Сражаться… смешно как звучит! Он, и вдруг сражаться, по настоящему, насмерть. Он, и насмерть! Бред. Кто бы мог подумать еще пару месяцев назад… Или это до сих пор игра? На этот раз игра в доблестного рыцаря, героя в сияющих доспехах.

Огляделся, пожал плечами. Какая-то неубедительная игра. Нет у него доспехов. Даже пастухам он являлся в более приличном, подобающем герою виде. А сейчас вместо доспехов – бледно-зеленая, измазанная в грязи футболка и бежевые шорты, пачка сигарет в кармане, пара вишневых карамелек и носовой платок, все те же сандалии на босу ногу… седеющие волосы ошарашено топорщатся клочьями. Хорош герой!

С тоской посмотрел на север, туда, где плещется соленое море. Туда бы сейчас, к Иникеру, рассказать ему, пожаловаться… пусть тоже жалеет и презирает героя до конца дней… впрочем, они оба бессмертные, жалеть придется долго.

А они тут пусть без него? Сейчас налетят бабочки и пожрут всех. Утнапи не сумеет их защитить. Да, он храбрый и сильный, он умеет сражаться, умеет как человек – лицом к лицу. Но против демонов это бесполезно, против демонов надо как бог, надо огнем, божественной силой, будь она неладна… А у Утнапи божественной силы днем с огнем… не захотел тогда он божественной силы, отказался на раздаче, черпнул самую малость, летать ему, видите ли, захотелось… а остальное недосуг. Зря. Сейчас наверно и сам понимает что зря, локти кусает, только поздно.

Вон он сидит незадавшийся бог, задумчиво смотрит вдаль. О чем думает, хотелось бы знать.

Эмеш подошел, тронул за плечо, Утнапи повернулся, зло глядя в глаза – «чего тебе еще надо? Убирайся, гад, пока всех не спалил!» Промолчал.

– Ут, прости, я никуда не пойду, – сказал спокойно, не прося, утверждая. – Я останусь. Хочешь – ударь меня, дай в рожу, я заслужил. Хочешь – даже убей на месте. Но я никуда не пойду.

Утнапи смотрит на него, и злость нехотя сменяется удивлением, потом безразличием. Нет, бить он не будет. Кивнул – оставайся. Промолчал снова. Так они и сидели рядом.

Кита принесла им еды – две миски тушеной фасоли с луком, щедро сдобренной перцем, кинзой и мятой, тонкие лепешки, которые полагалось мазать какой-то странной золотистой штукой – мертоха, кажется, сказала она, по вкусу штука похожа на соленое масло с жареной мукой. Еще немного козьего сыра и сладких фиников.

Поставила перед ними, грустно улыбнулась, старательно не смотря Эмешу в глаза, шепнула пару слов Утнапи, и тихо ушла.

Было что-то во всем этом что-то удивительно простое, человеческое, настоящее.

Маленькая старушка гнала мимо соседнего дома пегую козу, покрикивая, стращая длинным толстым прутом. Только козе, похоже, было на этот прут наплевать, она остановилась на пол дороги и принялась, как ни в чем не бывало, щипать траву. Наблюдать почему-то было приятно, и казалось, нет в мире беды страшнее, чем эта упрямая, невозмутимая коза. Мир и покой. Финики медом таяли во рту.

5

Хотелось уйти подальше, побыть одному, хоть немного разобраться с собой, пока есть время. Сидел на берегу реки, бросал в воду круглые камешки. Хорошо, тихо, галька шуршит, совсем как у моря… вода плещется, размеренно, набегая на берег крошечной волной… шлеп-шлеп-шшшш, и тащит гальку за собой, дальше, куда-то к краю земли…

– Развлекаешься?

Нет, это не Утнапи. Это Думузи возник за спиной, Эмеш чуть не подпрыгнул от неожиданности.

– Что ты здесь делаешь?

– Привет, Сар, – только усмехнулся он.

Призрачное ощущение покоя как ветром сдуло. Сил уже больше нет, ну сколько можно всего за один день? Неужели им мало? Теперь еще этот, бешеный ветер степей…

– Что ты здесь делаешь?

– А ты? Молодцы вы со своим царем, что ни говори.

В голосе столько сарказма, что стало обидно, и больше всего за царя.

– Царь отдал свою жизнь. Ты бы так смог? Жизнь за жизнь?

Ветер фыркнул в ответ.

– А ты бы, Сар! Ты бы смог?

– Царь предложил помочь.

– И ты сразу согласился? Ну конечно! Какая удача. Пастуха-то своего тоже в дело пристроил?

Эмеш чувствовал, как что-то закипает внутри, раздражение и злость подступают к горлу, слишком много накопилось за эти дни… да что там, за последние пару часов столько всего накопилось – Ут, демоны, бабочки, неумелый огонь… еще немного и плотину прорвет, он сорвется. Еще чуть-чуть, и свернет этому бешеному ветру шею, несмотря ни на что.

– Чего тебе надо, Идим?

Ветер презрительно кривит губы. Да ничего ему не надо, просто так приперся, позлорадствовать.

Хочется наконец-то кого-то убить, не сдуру, не зажмурив глаза, а вот так, лицом к лицу. Взаправду, так чтобы наконец самому поверить, и больше уже не пугаться.

– А что, Сар, может вы договорились заранее? Твой план? Она выпускает демонов, потом ты выпускаешь ее из Илара. А я, как дурак…

Не договорил, заткнулся.

И что наконец щелкнуло у Эмеша внутри, сломалось, штормовая волна вскипела грязной пеной, хлынула вперед, ломая все на своем пути… замерла на гребне. Так хотелось кинулся на Думузи, врезать со всего маху в челюсть, повалить. Нет, он сдержался. Хватит, сейчас не до того. Замер в полушаге, пристально глядя в глаза.

– Сволочь! – прошипел только сквозь зубы.