Игры в заботу

Ураган крепчал и становился все яростнее, а я так и не мог заснуть. Поеживался от холода и переворачивался с боку на бок, стараясь устроиться поудобнее, а в животе урчало от голода. Дадли захрапел, но его храп заглушали низкие раскаты грома: началась гроза.

Ну, что сказать, все же гром звучит приятнее, чем храп Дадли.

У Дадли были часы со светящимся циферблатом, и когда его жирная рука выскользнула из–под одеяла и повисла над полом, я увидел, что через десять минут мне исполнится одиннадцать лет.

Ну, блин, где мои торт и свечи?

До начала следующего дня оставалось пять минут. Я отчетливо услышал, как снаружи что–то заскрипело. Мне хотелось верить, что крыша домика выдержит атаку дождя и ветра и не провалится внутрь, хотя, возможно, так стало бы теплее.

Я, конечно, умру, но станет теплее.

Часы Дадли показывали без четырех двенадцать. Я подумал, что, когда мы вернемся на Тисовую улицу, вполне возможно, в доме будет столько писем, что я еще долго буду смеяться над тем, как тетя Петунья краснеет от злости и стыда, пытаясь выбросить их.

Без трех двенадцать. Снаружи раздался непонятный звук, словно море громко хлестнуло по скале. А еще через минуту до меня донесся громкий треск — наверное, это упал в море большой камень.

Еще одна минута, и наступит день моего рождения. Тридцать секунд… двадцать… десять… девять… Может, имеет смысл разбудить Дадли, просто для того чтобы его позлить? Три секунды… две… одна…

Ну, я представлял этот момент немного эпичнее. Не знаю даже, я …

БУМ!

Хижина задрожала, я резко сел на полу, глядя на дверь. За ней кто–то стоял и громко стучал, требуя, чтобы его впустили. Но кто?

Все–все! Я передумал! Вышло даже эпичнее, чем я хотел.

— А я игра–а–аю на гармош–ш–шке

У прох–х–хожих на виду.

К с–с–сожаленью, день рожденья

Только раз–з–з в году.

Надо как–нибудь спросить Зелела о его родине, потому что я не знаю змей, которые бы пели такие непонятные песни в столь странных ситуациях.

Часть 8

БУМ! — снова раздался грохот. Дадли вздрогнул и проснулся.

— Где пушка? — с глупым видом спросил он. Позади нас громко хлопнула дверь, отделявшая одну комнату от другой, и появился тяжело дышащий дядя Вернон. В руках у него было ружье — так что теперь стало ясно, что лежало в том длинном пакете, о содержимом которого он никому не рассказал.

— Кто там? — крикнул дядя Вернон. — Предупреждаю, я вооружен!

За дверью все стихло. И вдруг…

В дверь ударили с такой силой, что она слетела с петель и с оглушительным треском приземлилась посреди комнаты.

В дверном проеме стоял великан. Я, честно, давно не видел такого странного человека. Его спутанные черные волосы сплетались с не менее спутанной бородой.

Но мой страх быстро пропал, когда я осознал то, кто это может быть. Видимо, за мной пришли.

— Ну чего, может, чайку сделаете, а? Непросто до вас добраться, да… устал я…

Великан шагнул к софе, на которой сидел застывший от страха Дадли.

— Ну–ка подвинься, пузырь, — приказал незнакомец.

Дадли взвизгнул и, соскочив с софы, рванулся к вышедшей из второй комнаты матери и спрятался за нее. Тетя Петунья в свою очередь шагнула за спину дяди Вернона и пугливо пригнулась, словно надеялась, что за мужем ее не будет видно.

Мне определенно нравится этот великан.

— А вот и наш Гарри! — удовлетворенно произнес он, увидев меня.

Я всмотрелся в свирепое, страшное лицо, скрытое волосами, и увидел, что его глаза–жуки сузились в улыбке.

— Когда я видел тебя в последний раз, ты совсем маленьким был, — сообщил великан. — А сейчас вон как вырос — и вылитый отец, ну один в один просто. А глаза матери.

— Вы знали моих родителей? — робко спросил я. — Не могли бы в рассказать мне о них? Мне никогда не удавалось хоть что–то раскопать про семью.

Дядя Вернон издал какой–то странный звук, похожий на скрип, и шагнул вперед.

— Я требую, чтобы вы немедленно покинули этот дом, сэр! — заявил он. — Вы взломали дверь и вторглись в чужие владения!

— Да заткнись ты! — рявкнул великан — Говоришь, не слышал о родителях? А эти, — гость указал на Дурслей — Они тебе что, ничего не рассказывали?

— Нет, сэр, они сообщили только, что… — я уж было начал говорить, но был перебит дядей Верноном.

— Замолчи, щенок!

Великан протянул руку и, выдернув ружье из рук дяди Вернона, с легкостью завязал его в узел, словно оно было резиновое, а потом швырнул его в угол.

Дядя Вернон пискнул, как мышь, которой наступили на хвост.

Я, признаюсь, еще никогда не испытывал такого наслаждения, глядя на свою приемную семью. О, этот страх в их глазах я готов лицезреть вечно!

Боюсь, что я скоро стану главным злодеем волшебного мира, если продолжу так рассуждать.

— Да… Гарри, — произнес великан, поворачиваясь спиной к Дурслям. — С днем рождения тебя, вот. Я тут тебе принес кой–чего… Может, там помялось слегка, я… э-э… сел на эту штуку по дороге… но вкус–то от этого не испортится, да?