Игры викингов

Промысел прекратился, когда улов вместе с сеткой сглотнула тварь размером с китовую акулу. С тех пор рыбу били копьями на ремнях. Река измельчала. Это было хорошо, потому что громадин в воде стало меньше, и плохо, потому что плот – не драккар, управляемость у него низкая, а стаскивать его с мели – та еще работенка. Теперь впередсмотрящие сменялись чуть ли не каждый час: работа их стала напряженней. А шесть человек находились в постоянной готовности у весел: выгребать, если ситуация станет критической.

Разок видели дым, который поднимался над лесом. Но, скорее всего, это был пожар, а не признаки разумной деятельности. Хотя и версия с пожаром была сомнительной, с точки зрения Санька. Небо всё это время было ясным, грозы не наблюдалось.

Четвертый день принес беду.

То есть сначала всё было замечательно. Русло заметно углубилось, хотя по берегам по-прежнему встречались обширные отмели. Течение усилилось, а вот ветер стих, и Кетильфаст приказал убрать парус, который теперь только тормозил движение.

Викинги расслабились… И совершенно зря. Первым недоброе заметил Свиди. Впрочем, он не понял, что это – недоброе. Просто констатировал факт.

– А живности-то поубавилось, – сказал дренг.

Хрогнир и Торд встрепенулись.

– Так и есть, – подтвердил скальд. – Эй, кормчий, ты слышал!

– Смену на весла! – немедленно отреагировал Кетильфаст. – Грести против течения!

Но куда там! Скорость плота всё увеличивалась.

– Гул! – воскликнул Свиди. – Я слышу гул!

Через минуту гул услышали все.

– Пороги или водопад! – сделал вывод Кетильфаст. – Ярл, что скажешь?

– Выбрасываемся на мель!

Но не тут-то было. Течение усилилось настолько, что попытка сменить курс привела лишь к тому, что плот закрутило.

– Гребцам – весла вверх! – закричал кормчий, пытаясь выровнять плот.

Получилось. И очень кстати, потому что в следующий момент они ухнули вниз.

Полет, впрочем, длился недолго: от силы метр по вертикали. Плот грохнулся в воду, подняв фонтаны брызг, борта захлестнуло…

– Пороги! – заорал впередсмотрящий.

Санёк растерялся, но, как выяснилось, викинги знали, что делать.

Самые крепкие тут же похватали весла, встали впереди и вдоль бортов на манер гребцов на каноэ.

Плот швыряло и мотало. Его захлестывала вода, брызги летели в лицо вцепившегося в мачту Санька. Он ждал, что их вот-вот расшибет об очередной мокрый утес, но хирдманы каким-то чудом ухитрялись протаскивать плот по кипящим бурунам, удерживая его от вращения и уклоняясь от каменных «быков».

Плот то наклоняло чуть ли не на тридцать градусов, и тогда сложенные на палубе и не укрепленные вещи превращались в неуправляемые снаряды, то бросало вниз с такой силой, что бревна трещали и расходились и к фонтанам воды, поднятой падением, прибавлялась вода, хлынувшая из щелей.

Санёк наконец-то обратил внимание на то, что и берега изменились. Теперь они вздымались вверх минимум на сотню метров.

– Смена! – перекрывая грохот воды, взревел Хрогнир.

Сам он остался у борта. И Медвежья Лапа остался. Людей было слишком мало для полной смены. Санёк испытывал угрызения совести, но к борту не встал. Он скорее помешает, чем поможет.

Рядом на палубу плюхнулся Дахи, которого сменил Лысина. С его волос струями стекала вода.

– Молись всем богам, Сандар! – крикнул он Саньку. – Долго наш корабль не продержится!

Раздался дружный вопль. Бурлящая вода несла плот прямо в глухую скалу, поднимавшуюся на высоту небоскреба.

– Держать! – заорал Хрогнир. – Держать! Река куда-то течет! Должен быть проход!

«Может быть, это очередной изгиб ущелья?» – успел подумать Санёк, но тут же понял, что ошибся.

Ущелье закончилось.

И закончилось оно черным зевом пещеры, в которую нырнул плот.

Полная темнота. Они скользили в абсолютном мраке. Быстро, но не слишком. Это им еще здорово повезло, что пороги остались снаружи. В непроглядной тьме их разнесло бы в считаные секунды.

Иногда плот все же ударялся о что-то, но несильно.

Викингам оставалось только ждать. Разжечь огонь было невозможно: всё промокло насквозь.

Воины негромко переговаривались, а Санёк будто впал в оцепенение. Ему виделись во тьме белесые фигуры, какие-то шары, сплетенные из бледных мерцающих нитей. Иногда они оказывались на пути, и Санёк проходил сквозь них, не ощущая ровно ничего.

Мистика. Будто он умер и угодил в мир духов. Однако Санёк знал, что жив, потому что дрожал от холода, а рядом слышались голоса товарищей и даже хруст разгрызаемой лепешки. Очень земные, реальные звуки. Хотелось переодеться. Санёк знал, что где-то есть крепко завязанный кожаный мешок, в котором хранятся его вещи, в том числе толстый шерстяной подкольчужник и отличная кожаная куртка. Наверняка сухие. Они пришлись бы очень кстати, но, как отыскать этот мешок, если весь груз перемешался?

«Надо подвигаться», – решил Санёк и встал.

И как только он встал, все смутные образы исчезли. Осталась только темнота. Нельзя сказать, что его это расстроило. Санёк стянул рубаху, отжал ее и принялся выполнять упражнение «двойной веер», стараясь никого не задеть. Трудился на совесть. Мертвый Дед наверняка бы похвалил. Рубаха, конечно, не высохла, но Санёк согрелся.