Игрывыгры

– Если уж поминать Экклезиаста, – буркнул Михаил, – то ни о какой спирали в области отношений не может быть речи, просто есть время собирать камни, а есть разбрасывать. Все, что мне нужно, я собрал в свое время. Нового – спасибо, не надо.

На грубоватую отповедь Жанна не обиделась.

– Собрал, а теперь, значит, разбрасываешь?

Ее внешний вид создавал ощущение, что над Михаилом высится огромная белая лягушка. Выпирающими бусинками зрачков уставились сферы глаз, а расправивший крылья буревестник трусиков напоминал жадный рот, вместе с пупком-носиком образовав мультяшную рожицу. Одно немигающее лицо под другим заставляло воображение исполнять танец маленьких непослушных лебедей, опасный, но очень эротичный.

Опаленный играми подсознания Михаил возразил:

– Не разбрасываю.

– Как же это назвать по-другому? Помнишь поговорку «Что имеем – не храним, потерявши – плачем»? Это о тебе, о типичном разбрасывателе, который посчитал, что время собирать окончилось. Дерево посажено, дом построен, сын рожден – теперь гуляй, миссия выполнена, делай, что хочешь!

Жанна кинула многозначительный взгляд в сторону кухонных шкафчиков, где хранилось спиртное, Михаил это прекрасно помнил. Но помимо такого первого смысла, у высказанной мысли можно было прочесть второй, задевший сильнее.

– По-моему, ты ненавидишь людей с волей жить по собственным правилам, – проговорил он тихо. – Тебе не понять, но я не хочу, как бродячий пес, хватать все, что подвернется. Случайно подвернувшееся бывает как минимум чуточку испорченным, а как максимум гнилым и тухлым. Ни свежести, ни чистоты, ни полноценного удовольствия для души и тела. Мне приятнее здоровая домашняя пища, меня не тянет в забегаловку за стандартным бутербродом, который ничем не отличим по вкусу от сотен и тысяч других. Да, они другие, но все равно те же самые бутерброды. Фастфуд. Быстрое питание. Разница лишь в обертке и ценнике.

Если не поразить, то заинтересовать девушку удалось. Даже заинтриговать. Жанна посмотрела на него несколько другими глазами.

– Кажется, я поняла разницу между нами. Нет, не эту. – В качестве примера она погладила себя по чувственным полушарим. – Дело в другом. В мироощущении. Я думаю о будущем и живу настоящим. Твое будущее давно в прошлом. Ничего нового ты не ждешь, да и не хочешь, тебе ничего больше не светит, а что по старинке считаешь любовью – просто удобство, помноженное на привычку, и боязнь однажды оказаться никому не нужным. Мы опять вернулись к теме боязни. Ты дорос до таких лет, а по-прежнему боишься всего непонятного – как маленький мальчишка, не знающий мира за пределами своей песочницы.

– А ты ничего не боишься? – Затюканный доводами, внешне вполне похожими на истинные, Михаил нашел в рассуждениях слабое место. – Твоя жизнь тоже переполнена страхом, но у тебя отсутствует порт приписки, где ты можешь переждать бурю или восстановиться после шторма.

– Люди – разные, – теперь уже девушка отбивалась от неожиданной контратаки. – Если одному нужна тихая гавань, то другой счастлив под ударами бушующих волн!

– Да, люди – разные, – кивнул Михаил. – Как, например, корабли: бывают роскошные лайнеры, приятные для коротких интересных путешествий. Бывают упорные тягачи, что всю жизнь делают свою нужную работу. Бывают морские яхты… а бывают речные лодчонки для прогулок.

– А еще бывают дырявые посудины, при первом шторме идущие ко дну. – Жанна покосилась на него с ядовитой ухмылкой. – Кстати, насчет роскошных лайнеров для приятных коротких путешествий…

Ее голос умолк, а лучисто-хитрые глаза уставились в прикрытый простыней центр композиции. А рука выразительно плавно прошлась по этому центру.

– В Ветхом завете, – продолжила Жанна, не спуская с Михаила ни руки, ни столь же тревожащего взора, – нашла строчку, даже запомнила: «Пришелец, поселившийся у вас, да будет для вас то же, что туземец ваш. Люби его как себя». Слышишь? Повторю еще раз. Люби его как себя! А себя, – она потянулась вперед вновь поймавшей внимание курносой грудью, – я о-очень люблю…

– Люби. – Михаил пожал плечами, постаравшись движением таза выехать из-под нахальной ладони.

– Что же. – В накалившихся девичьих глазах плясали чертики. – Золото пробуют огнем, женщину золотом, мужчину женщиной. Попробуем?..

5

Вот и сказано решающее слово. Приехали.

Сидит, красавица, глазками сверлит, ждет. Ну, сложится сейчас кратенький дуэтик. Ну, возможно, будет, что вспомнить. Но с этим потом жить. Ей, раскрепощенной и свободной, ладно, проблем никаких. Может, еще одно очко в демонстрируемое подругам табло попутных побед, или просто «по приколу». Молодежь. Кто ее поймет? Тем более – вот такую. Новую. Материально не бедствующую, которая сама себе хозяйка. А ему, с еще не пропитой до конца совестью? Как вернуться к любимой жене, если возвращение состоялось через чужую постель?

– Да уж я такое золото – пробы ставить негде, – протянул он. – Огонь тоже давно перегорел.

– Давно верю не словам, а чувствам. – Жесткие чужие глаза выжигали на его коже неприличные рисунки. – А они говорят…

– Это так, угольки былого пожара.