Ii. Камень второй. Горящий обсидиан

— Во-первых, не нашел подходящего. Во-вторых, тебе он сейчас нужнее, — честно ответил Максимилиан и уточнил: — На случай, если я не успею на помощь вовремя.

— Ты отдал за него сорок монет… — продолжала Эдна. — Значит, у нас больше нет денег?

«У нас…» Вот оно как!.. Макса здорово позабавило такое быстрое изменившееся положение дел, но виду он не подал.

— Есть, — сказал он вслух. — Десять монет — не обед, ужин и комнату.

Дожидаться ужина в «Айнзерае» было грустно. Эдна всей душой рвалась в шумный общий зал, где варились в общем котле песни и сплетни, сказки и правдивые истории…

— Ты совсем как Кангасск Марини — тоже любишь эти веселые людские сборища… — заметил по этому поводу Макс.

— А кто это, Милиан? — спросила Эдна.

— Мой учитель, — ответил он задумчиво и посмотрел в блеклое зарешеченное окно. Наверное, вспомнил что-то из своего прошлого.

— А чему ты учился? — сразу же последовал вопрос.

— О, много чему, — повел рукой Максимилиан. — Всему, что составляет путь Сохраняющего Жизнь.

— Ты — воин с мечом без гарды!.. — восхитилась Эдна, но быстро сникла и с сомнением закусила нижнюю губу… — А тех парней… Кракена и остальных… ты все-таки убил…

— Некоторых людей нельзя спасти. А некоторых и не нужно… — слова, которые говорил своему ученику — Джуэлу Хаку — непреклонный Кангасск Абадар, вырвались у Макса сами собой. Никогда он еще не думал, что так легко примет подобную философию… — Чего они хотели-то от тебя? — в свою очередь спросил Макс.

— Я… задолжала Кракену кучу денег… — сбивчиво и виновато ответила Эдна.

— Врешь ведь… — вздохнул Макс и покачал головой, но допытываться не стал.

В общий зал они, конечно же, не пошли, и Эдна не пыталась больше уговаривать Максимилиана: представила, каково это — лишний раз появляться на людях человеку с обезображенным лицом… Ведь только ей этот парень казался красивым. У обычных же людей истинного зрения нет, или оно развито слабо и проявляется лишь в редкие моменты озарения.

…Эдна не была обычным человеком…

В который раз уже Максимилиан бросил взгляд за окно. Облокотившись о стену, он стоял так, что мог спокойно смотреть на улицу, не рискуя быть замеченным… Тот парень, изо всех сил изображавший из себя простого обывателя, слоняющегося по рынку и торгующегося насмерть за каждую медяшку, все еще был на месте. Макс заметил бы его и без настойчивых подсказок горящего обсидиана, так он выбивался из безликой толпы: слишком точные и четкие движения, нет свойственной простому горожанину расхлябанности, слабости и неуклюжести; плюс плохо скрываемые попытки вглядеться в ту тень у окна, которой ему кажется снизу Максимилиан.

…Макс спокойно перевел взгляд на Эдну, будто и не случилось ничего необычного. Маленькая, стройная, понуро опустившая плечики; небрежным жестом взъерошившая себе волосы, стриженые по-мальчишечьи коротко… она напоминала пташку, запертую в тесной и душной клетке… Или маленького ребенка, которого поленился сводить на веселую ярмарку отец.

— Расскажи что-нибудь, Милиан… — невыразимо грустно попросила она.

Неспешно отлепившись от прохладной стены, Макс подошел и сел рядом с Эдной на край кровати.

— Я не мастер рассказывать истории, — сказал он, разведя руками, и, после некоторых раздумий, предложил: — Могу почитать стихи. Ты стихи любишь, Эдна?

— Люблю! — девушка радостно вскинула вихрастую голову; в глазах ее появился задорный огонек.

— Ну тогда слушай…

Находившийся за день Макс с наслаждением развалился на кровати, удобно закинув кисти рук за голову и вытянув усталые ноги, и принялся рассказывать.

По порядку. Всё, что написал за свою жизнь… все, о чем кричала душа в стихах, когда невозможно было выразить чувства и мысли обыденными словами…

Эдна не сразу поняла, что это его собственные стихи. А когда поняла, у нее заныло сердце…

Заключенная в рифмованные строки, перед ней проходила вся непростая жизнь этого странного парня. То, что он никогда не поведал бы ей (и никому вообще) даже в самом душевном разговоре, звучало в стихах свободно, искренне, трогательно…

…Блистательный водопад, где каждая капля сверкает ярче самого прекрасного из драгоценных камней. Водопад истинного света, который простым зрением никогда не увидеть, не ощутить…

Потомки Зиги-Зиги говорят, что на берегу Безымянного Континента, омываемого волнами Океана Фееры, их славный предок очаровал своими стихами изумрудных драконов, тогда еще не знавших человечьего языка и пробудил в них любовь и любопытство ко всему человечеству.

Тогда они видели просто Истинный Свет, который несло разумное существо, отмеченное Небом…

В отличие от тех драконов, Эдна прекрасно понимала слова, слагавшие стихи Максимилиана. И зачастую в них было слишком много безысходной тоски и боли.

Они ломали что-то в душе, эти слова. Ломали болезненно и тяжело. Но от них невозможно было оторваться. Их невозможно было не полюбить. Как невозможно было не полюбить того, кто их создал.

— Что ты? — удивленно произнес Макс, увидев, как по щекам Эдны покатились крупные блестящие слезы.