Ийон Тихий

– Мать твою! – на автомате рявкнул Йозеф. Тут же, как обычно, спохватился и сделал вид, что продолжает: – Не должны волновать такие мелочи.

Будь на месте Камалетдинова Бабаев, что с кэпом на «ты», или авторитетный и основательный Федотов – может, и отговорили бы. Но Футболист испытывал к капитану пиетет, а Принц – и вовсе стажер, лицо без права слова. Гржельчик, помогая себе костылями, перевалился в пилотское кресло, пристегнул ремни.

– Орудия – в боевую готовность. Принц, расчет прокола! Связь с эскадрой, живо!

– Кэп, у вас будут неприятности, – попытался образумить его Камалетдинов.

Он отрывисто рассмеялся – резко, без веселья. Он уже прошел черту, за которой о неприятностях можно не беспокоиться.

– Это мои проблемы. Вас никто не обвинит. Вы обязаны исполнять приказы капитана.

– Кэп, я задал расчет прокола для вектора 27-43-19, – доложил Принц.

– Отлично, – отозвался Гржельчик. Осталось всего ничего – встать на этот курс, предварительно разгромив гъдеан и их пристяжных. – Эскадра! – гаркнул он в микрофон. – Слушай мою команду. На счет тридцать – залп по ближайшим врагам на поражение. Затем подходят четыре корабля резерва, берем эту толпу в клещи и мочим до готовности. А потом расчищаем мой вектор 27-43-19. Я ухожу, а вы добиваете уцелевших.

– Но, кэп… – заикнулся капитан «Игоря Селезнева».

– Исполнять! – оборвал его Йозеф. В положении командира эскадры есть свои преимущества. – Начинаю отсчет.

На западе разливалось горизонтальными полосами зеленое золото. Захар до сих пор не привык к этой потрясающей красоте. К некоторым вещам нельзя привыкнуть, настолько они необычны. К прекрасному зеленому закату, к прекрасной красноглазой женщине, сидящей рядом в вездеходе на месте водителя. Эта поездка была так же иррациональна, как красота заката на необитаемой планете. В ней не имелось нужды. Просто так покататься по окрестностям, о чем-нибудь поговорить по дороге – или даже поболтать ни о чем, полюбоваться в окна на зеленоватые облака, песок и скалы, и на закат в первую очередь, конечно.

Красота временно свела его с ума, и он решился:

– Ортленна, вы ведь не будете против, если я вас поцелую?

Она посмотрела на него изумленно – Боже, какая же она красивая, ни на кого не похожая, с яркими губами на белом лице, прозрачными радужками глаз, подвижными заостренными ушками. Изящная, грациозная, словно молодая кошка. И удивление ей так идет. И любое другое выражение лица – тоже.

– Захар, – промурлыкала она, – а вы больше не боитесь, что я вас укушу?

– Боюсь, – признался он. – Ужасно.

Она засмеялась. Когда она смеется, то выглядит просто восхитительно!

– Так, может, не стоит рисковать, а?

Говорит всерьез или дразнит? Он нерешительно потянулся к манящим губам. Сердце бешено колотилось. Укусит – полбеды. Он разное слыхал о вампирах. Если она разозлится, в священном безумии может и голову оторвать, в самом буквальном смысле.

Ее губы двинулись навстречу, приоткрываясь. В закатных лучах ярко сверкнул тонкий белоснежный клык, и Захар покрылся холодным потом, но не остановился. Он сознавал, что фактически добровольно сует голову в пасть хищнику, но это сознание не отвращало его, а напротив, придавало чувствам особую остроту, возбуждало до сумасшествия.

Она вдруг вздрогнула и повернула голову. Его губы уткнулись в холодную мраморную щеку.

– Что это? – прошептала Ортленна.

Она смотрела куда-то на восток, в темнеющее небо. Захар проследил за ее взглядом. В небе плясали огни. Настоящий фейерверк.

– Видите огоньки, Захар? – шепот был испуганным.

– Да, – он кивнул. – Что это за явление?

– Это не явление, – она покачала головой. – Это бой в ближнем космосе. Я такое уже видела здесь, и не раз. Вру: не такое. То, что сейчас там творится, втрое-впятеро масштабнее, чем самый грандиозный бой прошлого. Захар, – ее чудесные губы задрожали, – я боюсь.

– Вряд ли стоит бояться, – поспешил успокоить ее Захар. – Наши крейсеры не подпустят врага близко.

Она отвернулась.

– Вы так уверены в своих крейсерах, Захар. Вы не допускаете и мысли, что они могут проиграть сражение. Мы когда-то тоже были такими. Сильными, самоуверенными, даже надменными. Как же, сами ханты нас боялись! Иллюзия непобедимости очень опасна, Захар. Лучше бы вы избавились от нее. Вы ведь, глядя отсюда, не видите, кто побеждает. Может случиться всякое, и следует быть готовыми ко всему, – она обхватила себя руками, будто мерзла, голос стал ломким, как хрустальное стекло. – Но я не готова. Я очень боюсь, Захар.

Она завела двигатель, и вездеход резво пополз, переваливая через каменную гряду.

– Мы возвращаемся?

– Я отвезу вас, – ответила Ортленна, – заберу своих людей и вернусь к себе на рудник. Рабочие тоже это видят. Кое-кто понимает, что это. Им нужна моя поддержка, нужны твердые слова и ласковая рука.

– Ортленна, побудьте немного у нас, придите в себя, – предложил он. – Как вы сумеете кого-то поддержать, если сама боитесь?

Она отрицательно качнула головой.