Иисус

Храмовый комплекс имел форму неправильного прямоугольника с периметром 1550 м. Он состоял из двух частей: внешней ограды, где была построена эспланада, и собственно святилища. Огромные лестницы поднимались к эспланаде, которая сама была разделена на несколько площадок. Туда вели девять облицованных золотом ворот. Первый и самый большой двор — Двор язычников (goyim), то есть неевреев, мог вместить тысячи евреев и язычников. На юге находился Царский притвор, самое большое из окружающих двор зданий. На востоке — длинный Притвор Соломона.

Пересекая Двор язычников, можно было войти в ограду Храма. Вход туда разрешался только евреям. Затем подняться по нескольким ступеням на центральную террасу и к внутренним помещениям, в которые вели девять дверей, отделанных золотом и серебром. Самая роскошная из них была украшена коринфской бронзой.

Внутри находился Женский двор. Пересекая его по лестнице из 15 полукруглых ступеней, вы оказывались перед Вратам Никанора с позолоченными и посеребренными створками. Врата были настолько тяжелы, что для их открытия требовались усилия 20 человек. Через них евреи попадали во Двор Израиля для участия в жертвоприношениях, которые заканчивались «вечной жертвой» — ежедневным закланием двух агнцев во спасение народа Израилева. После заклания и снятия шкур, которые отходили священникам, животных вместе с внутренностями сжигали.

Только жрецы проникали в само Святилище — построенное в греческом стиле высокое квадратное здание со стороной 50 м. Внутри оно делилось на три помещения: притвор, Зал Святилища и «Святая святых» с алтарем для воскурения благовоний. Справа от алтаря стоял семисвечник (ménorah), слева — Стол хлебов предложения (с двенадцатью хлебами, символизирующими двенадцать древних колен Израилевых). И, наконец, «Святая святых» (débir), отгороженная тяжелой завесой. Там уже не было Ковчега Завета, но это место символизировало тайну пребывания Всевышнего среди своего народа. Первосвященник входил в «Святая святых»[24] лишь раз в год, в День искупления, или Судный день (Йом Кипур). Ему полагалось получить там отпущение грехов за все нарушения Божественного закона, совершенные народом.

Торгующие в Храме

Иисус с отроческих лет посещал Святой город. На каждый из великих праздников туда стекались огромные толпы паломников. Жители Иудеи, Галилеи, Переи и Гауланитиды приходили пешком. Они смешивались с толпами людей из диаспоры: иудеями, новообращенными или просто богобоязненными. В это время население города увеличивалось в три-четыре раза, с 35–40 тысяч до более чем 150 тысяч человек. Возле храмовой эспланады разворачивались рынки. Паломники могли найти там все необходимое, чтобы подкрепить силы.

Иисус хорошо знал Храм и различные подходы к нему. Но то, что Он увидел в начале апреля 30 г., потрясло Его: в переднем Дворе язычников, как на беспорядочном восточном базаре, расположились торговцы животными и менялы. Среди живности там были не просто голуби в клетках, а множество быков и овец, оскверняющих это священное место. Там, где все должно дышать молитвой и созерцанием, раздавалось блеяние ягнят, мычание волов, деловитые крики менял. Иисус дает волю гневу. Он хватает несколько обрывков веревки, связывает их в кнут и прогоняет скотину, рассыпает деньги менял и опрокидывает их столы: «Возьмите это отсюда и дома Отца Моего не делайте домом торговли» (Ин. 2:16).

Сколько злобных комментариев сопровождало этот знаменитый эпизод с торговцами в Храме! Но прежде всего уточним, что живность та предназначалась для жертвоприношений, без которых в иудаизме того времени было не обойтись. Ведь не всегда просто принести или привести с собой жертвенных животных без риска поранить их, а значит, сделать нечистыми для отправления культа. Так что их присутствие рядом с Храмом представлялось вполне законным. Что касается менял, то их функция заключалась в обмене греческих и римских монет на еврейские деньги, принимавшиеся в Храме. В период с 15 Адара (марта) по 1 Нисана (апреля) каждый израильтянин мужского пола в возрасте старше двенадцати лет должен был подать полшекеля храмового налога. Платить нужно было в старых тирийских, или тирских, шекелях, которые перестали использоваться со времен римской оккупации. Отсюда вывод: и менялы здесь были на своем положенном месте.

Какое же значение должно приписать действиям Иисуса? Был ли то акт националистического возмущения, направленный против римлян, стоящих за спиной иудейских магнатов? Конечно же, нет. Опрокидывание столов и изгнание торговцев из Храма могло нарушить общественный порядок, но ничем не угрожало оккупационной власти.

Надо ли рассматривать это как объявление о конце божественного поклонения в Храме? Однако Иисус, благочестивый иудей, на протяжении всей своей жизни считал Храм законным местом для молитвы, пусть даже сам и не делал там жертвоприношений. С другой стороны, верно и то, что в своем учении Иисус неоднократно заявлял о грядущем разрушении Храма.