Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей

Климент Александрийский рассказывает историю, которую называет «истинным преданием об апостоле Иоанне, сохраненным в памяти». Действие истории происходит после смерти Домициана, когда, пишет Климент, Иоанн перебрался с Патмоса в Эфес (Кого спасает Бог, 42 = Евсевий, Церковная история 3.23.6). Этого–то Иоанна Эфесского из устного предания Климент отождествляет с автором Откровения и называет «апостолом Иоанном». По всей видимости, его же он считает и автором Евангелия. Но считал ли Климент этого Иоанна сыном Зеведеевым? И снова — в этом мы не можем быть уверены. В конце концов, Климент даже Климента Римского называет «апостолом Климентом» (Строматм, 4.17.105.1), хотя едва ли он мог считать его личным учеником Иисуса. Возможно, он называет Климента апостолом, поскольку цитирует его послание как авторитетное Писание, наряду с посланиями Павла (которого также называет «апостолом»), Иоанна (Первое послание Иоанна), Посланием к Евреям (приписываемым Павлу), Книгой Премудрости и разными отрывками из Ветхого Завета (4.16–18). По той же причине Климент Александрийский цитирует «Послание Варнавы» и приписывает его «апостолу Варнаве» (2.6.31.2; 2.7.35.5), хотя в этом случае у него есть прецедент — апостолом Варнаву называл Павел (1 Кор 9:1–6). Писания в то время именовались «пророками» (Ветхий Завет) и «апостолами» (Новый Завет)[1201]; поэтому любой христианский автор рассматривал цитируемые им авторитетные писания в каком–то мере как апостольские и полагал, что их авторов можно, хотя бы в широком смысле, называть апостолами. Но по этой же причине Климент Александрийский вполне мог называть евангелиста Иоанна из Эфеса «апостолом», не считая его Иоанном, сыном Зеведеевым.

Использование термина «апостол» применительно к авторам Писания может быть связано и с формированием «канона» христианских писаний, пригодных для чтения на богослужениях наряду с ветхозаветными книгами, и с представлением об апостольской традиции, переданной от апостолов их преемникам–епископам и противостоящей притязаниям гностиков на свою, эзотерическую, традицию, якобы тоже переданную им апостолами втайне. Именно эти мотивы мы видим в тех нескольких случаях, когда Ириней называет евангелиста Иоанна «апостолом» или помещает его в группу «апостолов». В некоторых случаях Ириней включает Иоанна в число апостолов, записавших апостольское учение (Против ересей, 3.5.1; 3.21.3), или же настаивает на авторитете Евангелия от Иоанна (2.22.5), в других — интересуется апостольским преемством, либо защищая авторитет Поликарпа как звена в цепи преемственности, непосредственно связанного с Иоанном (Послание к Виктору, 3.3.4), либо утверждая, что Эфесская церковь — надежная свидетельница апостольской традиции, поскольку она была основана Павлом и долгое время связана с Иоанном (Против ересей, 3.3.4; ср. 2.22.5). По контрасту с гностическими Евангелиями Ириней ссылается на «Евангелия апостолов», к которым причисляет и Иоанна (3.11.9). Во всех этих случаях слово «апостол» указывает на заслуживающий доверия авторитет, авторизованный самим Христом и повсеместно признанный христианскими церквами.

В силу всех этих причин Иоанн Эфесский именуется «апостолом» все чаще. Однако для тех, кто, в отличие от Иринея, не был знаком с местными эфесскими преданиями, странной казалась мысль о евангелисте, который был «учеником Господним» в большей степени, чем «апостолом». Марк и Лука как авторы Евангелий заслуживали доверия, поскольку были учениками апостолов; но апостольский авторитет Иоанна не был, подобно им, чем–то производным. Иоанн сам был учеником Иисуса. Как только его стали регулярно называть «апостолом», он сделался совершенно неотличим от Иоанна, сына Зеведеева.

Таблица 16. Апостолы, названные по именам у Иринея (в «Против ересей», «Показании учения апостольского», «Послании к Флорину» и «Послании к Виктору»)