Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей

То, что ранние христиане воспринимали прошлое именно как прошлое и стремились сохранить воспоминания об истории Иисуса, демонстрировалось уже не раз[721]. Назовем две особенно важные книги. Первая, опубликованная еще в 1974 году, — «Иисус из Назарета в новозаветной проповеди» Грэма Стентона[722]. Стентон, на мой взгляд, слишком легко принимает многие предположения критики форм — особенно то, что Sitz im Leben евангельских преданий первоначально являлась миссионерская проповедь, — которые теперь выглядят намного более сомнительными. Однако с учетом этого уточнения еще более важны результаты, к которым приходит Стентон: все, что известно нам о проповеди Благой вести в древней церкви, свидетельствует о том, что прошлое Иисуса было важно для христиан и что апелляция к нему составляла неотъемлемую часть церковной проповеди: «Портрет Иисуса, сохраненный в преданиях раннехристианских общин, столь глубок и полон, что необходимо заключить: церковь начала вглядываться в прошлое… уже на очень ранней ступени своего развития»[723].

Если труд Стентона посвящен проповеди церкви, то следующая книга — Евангелиям. Это «Прошлое Иисуса в Евангелиях» Юджина Лемсио[724]. В ней на множестве примеров показано, что авторы Евангелий отличали прошлое Иисуса, о котором писали, от собственного настоящего. Евангелисты тщательно проводили это различие,

Выходя далеко за рамки простой постановки глаголов в прошедшем времени и отделения событий до Воскресения от событий после Воскресения. Нет, они внимательно следили за тем, чтобы терминология христианской эры не применялась к событиям предшествующего времени. Лексика, характерная для допасхальной веры, в дальнейшем отходит на задний план. Слова, общие для обоих периодов, употребляются с различными нюансировками значений. Идиомы соответствуют своей эпохе. Все это — не случайность и не привычка. Это показывает нам, во что именно верит Иисус, как главный герой рассказа, и евангелисты как рассказчики, когда говорили о Благой вести, о Христе, о мессианской задаче, о сути спасения и т.д…. Керигматические выражения «веры», существующие вне Евангелий, не проецируются на евангельский рассказ[725]

Простая иллюстрация показывает нам, что допасхальный Иисус в евангельских повествованиях говорит о себе не так, как говорили о нем ранние христиане. Он называет себя Сыном Человеческим (в Новом Завете встречается только в речениях Иисуса; единственное исключение — Деян 7:56), но практически никогда — Мессией (даже в Евангелии от Иоанна) или Сыном Божьим (никогда — у синоптиков, редко — даже у Иоанна). Речения Иисуса в Евангелиях не только содержат характерную лексику и идиоматику, не использовавшуюся ранними христианами; рассуждения евангелистов на такие темы, как вера, ученичество, спасение в допасхальный период сильно отличаются от того, как они раскрывают те же темы в послепасхальный период.

Работа Лемсио подтверждает сравнительно недавнее, но уже общепринятое мнение ученых–новозаветников, что Евангелия представляют собой биографии или, точнее, «жизнеописания» (bioi) в античном смысле[726]. Хотя этот жанр весьма отличен от современной биографии, он предполагает четкое понимание прошлого как прошлого и желание отделить его от настоящего. Ни один древний читатель, воспринимавший Евангелие как bios, не мог ожидать, что перед ним — просто метафорический рассказ о воскресшем и вознесшемся Христе и его нынешних отношениях с его народом. Он должен был предполагать, что эта книга повествует о прошлом и не смешивает его с настоящим.