Иисус и победа Бога

Иисус говорил от лица Божественной Премудрости. Подобно Премудрости, он пребывает в пути (ср. Сир 24), и ему негде голову преклонить, пока он не окажется в Иерусалиме. Поиск дома Премудростью — более мягкое, но в конечном счете не менее адекватное пророчество о возвращении ГОСПОДА на Сион, и Иисус, по–видимому, думал о себе также и в этих категориях[2267]. Премудрость будет оправдана своими делами и, возможно, своими детьми; ныне в Израиле — нечто большее, чем Соломон[2268]. В частности, Иисус, подобно Премудрости, приглашал слушателей придти к нему и обрести «покой»[2269]. Как мы уже видели, он предлагал эсхатологический покой, предвестием которого был институт субботы[2270]. Он действовал и говорил так, словно должен воплотить роль, отводимую Премудрости Божьей.

Я не думаю, что этих высказываний самих по себе достаточно, чтобы понести на себе выводы относительно самопонимания Иисуса, которые из них порой делают. Однако они органично вписываются в контекст символического путешествия Иисуса в Иерусалим и его разнообразных объяснений этого важнейшего акта. Даже нелегко представить их возникновение в каком–либо ином контексте. Ни из каких раннехристианских текстов не видно, чтобы кто–либо после Иисуса сделал такие высказывания и символы центральными для собственного понимания Иисуса и его роли. Поэтому можно с уверенностью говорить об их аутентичности.

Наконец, если Иисуса казнили по обвинению в богохульстве, которое он на себя навлек своей акцией в Храме и своим объяснением этой акции, нас не должно удивлять, что подобного рода обвинения против него высказывались и раньше. Ведь он объявлял прощение грехов в обход всего храмового культа[2271]! Если возвращение ГОСПОДА на Сион свершается в нем и через него, то у него есть право и власть воссоздать Израиль вокруг себя — как обретший прощение (т. е. возвратившийся из плена) народ единого истинного Бога. Не будем забывать евангельские предания о том, что некоторые друзья Иисуса принимали его за сумасшедшего[2272]. И едва ли эти предания — выдумка ранней Церкви.

…Итак, мы обнаружили внутреннюю когерентность между тремя моментами, которые мы уже выделили ранее в связи с еврейским контекстом Иисуса:

1) Иисус совершил акт, который был задуман им как символ и воплощение обетованного возвращения ГОСПОДА на Сион;

2) При этом он видел себя в роли той странной квазимессианской фигуры, которая воссядет на престоле Бога Израилева, причем придет к рославлению через страдания за Израиль и оправдание, через взятие на себя призвания Израиля быть светом миру;

3) В полном соответствии с этой миссией его провозвестие о Царстве (радушный прием, предупреждение и вызов) содержало аллюзии на три центральных символа, с помощью которых израильтяне думали и говорили о Боге, особенно о присутствии и промысле Божьем в Израиле, — Храм, Тору и Премудрость.

По–видимому, Иисус считал, что вдохновлен Духом ГОСПОДНИМ (как и всякий пророк) и что его учение — пророческое слово Бога Израилева. Поэтому в качестве предварительного вывода к этой главе и части книги можно сказать: Иисусовы деятельность, рассказы, символы и мировоззрение указывали на его веру в скорое исполнение обетовании и замыслов ГОСПОДНИХ во всем их глубоком многообразии и единстве. Они указывали и на его цель: действовать и говорить как воплощение этих обетовании, приводя тем самым к осуществлению ГОСПОДЕНЬ Промысел.

В этом свете можно с некоторой надеждой на успех рассмотреть последнюю проблему относительно самопонимания Иисуса (ранее я обычно избегал употреблять слово «самопонимание» [self–understanding], но теперь оно помогает мне описать осознание Иисусом собственного призвания)

Иоахим Иеремиас положил ощущение Иисусом Бога Израилева как «Абба» («Отец») в основу реконструкции мышления и самопонимания Иисуса[2273]. Надо признать, что Иеремиас несколько перегнул палку, хотя не хуже некоторых своих критиков знал явные контраргументы против своего тезиса: в палестинском иудаизме времен Иисуса мы не встречаем «Абба» как обращение к Богу. Он также знал, что «Абба» — не только детское слово[2274].

Не будем забывать: в Евангелиях слово «Абба» встречается всего однажды[2275]. Поэтому было бы неоправданно с него начинать и на его основании выстраивать целую теорию об уникальности восприятия Иисусом Бога Израилева и его учении на этот счет. Тем не менее полностью сбрасывать Иеремиаса со счетов не следует: в молитвах Иисуса действительно есть некая поразительная особенность. И если мы не будем класть ее в основу глобальной конструкции, она внесет ценный вклад в нашу гипотезу.