Иисус и победа Бога

Иными словами, если Иисусовы деятельность, рассказы и символы привели к распятию, то даже нельзя сказать, что у него была пара ценных идей, но в последний момент фортуна от него отвернулась. Его смерть, будучи тематически связанной со всей его программой, поставила под сомнение и его идеи. Если Иисус был таким, как я думаю, и если смерть была концом, то это — конец. Он похож на Иуду Галилеянина или Симеона Бен–Косибу, разве что чуть поинтереснее, да и то, возможно, лишь потому, что учения Иуды и Симеона до нас не дошли. Описывает же Иосиф Флавий Иуду как sophistes.

Конечно, имелись разные способы осмыслить смерть учителя или даже вождя. Всюду знали о Сократе как об образце благородного принятия несправедливой казни. В иудаизме существовала категория «мучеников», применявшаяся к людям, которые противостояли язычникам и умирали в верности ГОСПОДУ. Однако категории неудавшихся Мессий не существовало. Мессия, который, вместо того чтобы победить язычников в битве, погиб от их руки, — не Мессия, а обманщик, — именно так говорили впоследствии раввины (да и христиане) о Бар–Кохбе[2291].

Почему же тогда люди продолжали говорить об Иисусе из Назарета, причем говорить не просто как о личности яркой, но трагической? Ответ, который давали на этот вопрос ранние христиане, нам известен и отличен от того, что выдумали современные мифотворцы: Иисус воскрес из мертвых. Конечно, это вызывает вопросы, для рассмотрения которых нужно писать еще одну книгу: что имелось в виду? Что произошло на самом деле? Произошло ли нечто с самим Иисусом или только с учениками? Почему это привело к возникновению именно такого движения? Как бы то ни было, только воскресение может объяснить, почему христиане не думали, что Иисус пребывал в иллюзиях. Только оно объясняет, почему его жизнь и слова имели актуальность через две недели (да и два тысячелетия!) после его смерти.

Подлинная проблема для историков и богословов состоит вовсе не в том, что не сбылись предсказания Иисуса о конце света или надежды ранних христиан на «второе пришествие». Это–то как раз не проблема, а карикатура на нее. Реальный вопрос звучит так: Иисус понимал предстоящие ему смерть и оправдание как победу над злом. Однако в светлый понедельник зло еще попирало землю — и в Средиземноморье (от Иерусалима до Гибралтара), и далеко за его пределами. И попирает до сего дня. Может быть, зло исчезнет лишь в загробной жизни? (Христиане часто прибегали к такому объяснению.) Или, может быть, смысл в том, что истинные идеи стали торжествовать над ложными? (Толкование в идеалистическом духе.) Однако подобные версии совершенно сбрасывают со счетов глубоко еврейский характер программы Иисуса, они не принимают всерьез его горячую молитву о наступлении Царства: да придет Царство Твое, и да будет воля Твоя, на земле, как и на небе…

Интересно, что ни одну из этих банальностей мы у первого поколения христиан не встречаем. Конечно, их волновало не только воскресение Иисуса, но и свое собственное. И им было важно верить в истину и возвещать истину. Однако они праздновали и возвещали победу Иисуса над злом как нечто уже произошедшее, причем непосредственно связанное с реальным миром, с их миром. Да, конечно, сражаться еще надо, но подлинная победа уже одержана. Именно здесь — основа их провозвестия начальствам и властям, что их время истекло[2292]. Именно здесь — основа их великой радости. Радости не только о будущем, но и прошлом, и о настоящем. Но для того, чтобы сказать об этом подробно, действительно нужно писать отдельную книгу.

Таким образом, важность для нас Иисуса зависит от того, принимаем ли мы свидетельство ранней Церкви о его воскресении. Кроме того, если даже мы верим в воскресение, многое зависит от того, как мы смотрим на Иисуса до воскресения.

• Если Иисус — лишь докетическая фигура, божественное существо псевдоортодоксальной христологии, то его воскресение лишь подтверждает спасение уже открытое и предложенное. Оно лишь подтверждает, что Иисус был–таки «Богом». (Каким «Богом»?)

• Если Иисус — лишь учитель вечных истин, вестник вечного призыва к Решению или пионер нового способа бытия–в–мире, то его воскресение, видимо, подтверждает правильность его взглядов. (Хотя интересно, что сторонники подобных представлений об Иисусе воскресение в свои схемы обычно не включают, — разве что как метафору, обозначающую возникновение христианской веры.)