Иисус, или Смертельная тайна тамплиеров

Все это не нуждается в комментариях. Ведь проделывание отверстия в основании фигуры Христа в натуральную величину, насаживание ее на ось и превращение в потешную куклу, служащую мишенью в «игре с оружием», показывает, как пренебрежительно знать из катарских «верующих» относилась к историческому Христу. Что касается призыва «расплатиться» к персонажу, низведенному до уровня мишени, то речь шла не о выкупе, потому что игра в «квинтину» не была турниром. Легко понять оскорбительный характер такого обращения к историческому лицу, представленному в подобном виде.

К тому же, когда катары говорили о «Святом Духе», это выражение означало существо из гностического пантеона, эон, но никоим образом не вечную эманацию, порожденную сущностными связями между «Отцом» и «Сыном».

В эзотерическом и секретном языке, характерном для катаризма, благоразумно использовали традиционную христианскую терминологию — в протоколах допросов сохранилось одно бесспорное доказательство этого. Речь идет о том факте, что собственную церковь, образованную только «совершенными» и состоящую из них, они называли «Дева Мария». Кто, случайно услышав это выражение, предположил бы, что речь идет о внутреннем оплоте Ереси? Впрочем, вот показательные в этом отношении тексты:

«Они также отрицают, что блаженная Дева Мария была истинной матерью Господа Нашего Иисуса Христа и что она была женщиной во плоти. Дева Мария, говорят они, — это их секта и их орден, то есть истинное целомудренное и девственное покаяние, порождающее сынов Божьих, с тех пор как они посвящены в эту секту и в этот орден».

(«Item, beatam Mariam Virginem negant fuisse veram matrem Domini Ihesu Christi, nec fuisse mulierem carnalem, sed sectam suam et ordinem suum dicunt esse Mariam Virginem, id est veram penitenciam castam et virginem qui generat filios Dei, quando recipiuntur ad earn camdem sectam et ordinem».)

Из утверждения о порождении «сынов Божьих» этой «Девой Марией», чисто условного, следует вывод, что все, кого порождает под этим именем катарская церковь, становятся ipso facto идентичными и подобными Иисусу Христу. Такое умножение до бесконечности сводит на нет христианское представление о едином Спасителе.

Этот вывод влечет за собой другой: обращение к Евангелию от Иоанна, единственному, которое использовали катары с первого по семнадцатый стих, — обманный трюк, потому что их устное учение, как мы только что видели, отрицает единственность Воплощенного Слова, утверждаемую этим Евангелием.

Кстати, надо отметить, что с катарами часто смешивают вальденсов. Последние и сами часто сталкивались с первыми, потому что они жили в одних и тех же краях и в одно и то же время. Вальденсы, равно как и катары, тоже делились на «совершенных» и «верующих». Из-за использования одних и тех же слов часто и весьма ошибочно ритуалы вальденсов считали катарскими и вполне искренне могли предполагать, что катары были христианами. Но в абсолютном смысле слова христианами были только вальденсы, хотя и не католиками.

Катары, как мы видели, таковыми не были абсолютно. Читателей, желающих убедиться во всем вышесказанном, мы отсылаем к «Practica» инквизитора Бернара Ги.

Очень вероятно, что то же относится и к «Иисусу Христу». Шарль Гигебер показал, что эзотерические иудейские секты до нашей эры упоминали существо по имени Иешуа (на древнееврейском — Иисус). Очевидно, что у них еще не могло быть речи об историческом Иисусе. А ведь «Иисус Христос» дословно значит «Священный Спаситель» (от древнееврейского «Иешуа» и греческого «Кристос»).

Впрочем, любой катар, принимая «consolamentum», сначала должен был вслух произнести формулу «abrenuntiatio», торжественно отрекаясь от крещения водой, принятого при рождении, и объявляя, что не верит в него и отказывается от него. Тем самым в его представлении стирался крест, которым отмечали его лоб, и последующие помазания.

Несомненно, имелось в виду крещение водой, принятое в лоне католической церкви, но никакого другого он взамен не принимал.

После констатации всех этих фактов нам трудно далее соглашаться, что катаризм был всего лишь примитивной формой христианства. Напротив, в реальности это была религия абсолютно манихейского типа, не скрывавшая своего неприятия классического образа Христа, известного нам из истории, и полного неверия ни в его Воплощение, ни в его Страсти, ни в его Воскресение, ни в его Вознесение. Что же тогда остается от христианства? Очевидно ничего.