Иисус Христос – величайшее чудо истории. Опровержение ложных теорий о личности Иисуса Христа и собрание свидетельств о высоком достоинстве характера,

О сочинении Ренана «Жизнь Иисуса» мисс Коббе справедливо замечает, что главная цель автора не удалась; это дало ей право обвинить Ренана в полупантеистической точке зрения, которая игнорирует личность Бога, нашего нравственного владыки, отвергнув и уничтожив в нашей душе действительные плоды покаяния, прощения и возрождения. Она объясняет, что «суждение о духовном предмете с точки зрения моральной и эстетической всегда бывает неудачно» (стр. 150). На некоторые места «Жизни Иисуса» Коббе делает следующие замечания (стр. 150–151): «применение эстетической критики к глубочайшим тайнам религии чрезвычайно трудно, что, несомненно, зависит от ограниченности чувства пред святостью идеи, которая подвергается критике. Из того уже, что автор «Жизни Иисуса» не сумел представить в настоящем свете известную притчу о блудном сыне «une délicieuse parabole» и оценить сострадание Христа к покаявшейся Магдалине как к одной из «Jalousie pour la gloire de son Pére dans ces belles créatures», и из того, что эти вещи могли бы быть представлены иначе, видна, можно сказать, его неспособность понять Божественное во Христе, – в Его взгляде на грех. Этот-то недостаток критики бывает причиной неизбежных вопросов: «что вы думаете о Христе? Чей Он сын? Кто и что был этот великий пророк, который восемнадцать столетий назад проходил палестинские нивы и который с тех пор почитается за Бога самой первой в мире нацией?» Мисс Коббе высказывает затем свой собственный взгляд на Христа, называя свою точку зрения «теистической». Но только ее «теизм» далеко отличен от теизма библейского и представляет новую фазу деизма и натурализма, подогретых и оживленных новейшей филантропией и религиозным сентиментализмом. Мы приведем из сочинения Коббе замечательнейшие места как свидетельство заблуждающейся души, ищущей во мраке неизвестного ей Спасителя.

«Четыре Евангелия, – говорит она, – дали нам столь живой образ, и этот образ столь долгое время блистает золотыми лучами перед глазами христианства, что крайнее, что может сделать наша философия, состоит в сознании своего, частного, заблуждения».

«Время не оставило нам совершенного и верного изображения этого благородного Лица, некогда озиравшего палестинские равнины; никто не может представить нам Его, ни одна фотография не скажет нам, таков ли Он был, каким представляют Его себе наши сердца. Еще с сильнейшей болью смотрим мы на волны времени, желая увидеть в них изображение поблекнувшего и исчезнувшего образа, каким его ясно можно было видеть в воде, когда Иисус смотрел с корабля на шумящие волны Геннисаретского озера, успокаивая испуганных учеников. Некоторые, впрочем, черты этого образа представляются нам часто как бы для того, чтобы только успокоить нас, но и при всем этом в целом все-таки остается впечатление лица, исполненного благодати и истины».

«Одно только мы можем утверждать: что самое возвышенное учение, чистейшие нравственные предписания, глубочайшие духовные откровения, о которых рассказывается в Евангелиях, действительно происходят от Христа. Виновник христианского движения должен быть величайшей душой как своего, так равно и всякого времени. Если б Он не высказал принадлежащих Ему слов Истины, то кто бы их возвестил нам? Для того чтобы создать Иисуса, необходимо быть самому Иисусом». (Феодор Паркер).