Иисус Навин. Давид

Адония вызвал представителей своей партии на тайное собрание в традиционном месте для поклонения и жертвоприношений — около источника Ин-Рогел на южной оконечности Давидова города. Там священник Авиафар поспешно помазал Адонию, а тот как самопровозглашенный монарх принес в жертву овец, волов и тельцов в надежде завоевать благословение Яхве.

По городу были разосланы гонцы, объявившие, что Адония коронован, и созывавшие население на торжественное пиршество.

Пророк Нафан тут же сообщил об этом Вирсавии. Разумеется, речь шла не только о троне. Если бы Адония взял верх, сомнительно, чтобы он оставил в живых своих противников. Нафан заставил Вирсавию бежать к царю, рассказать ему, что произошло и убедить его в необходимости тут же объявить наследником Соломона. Вирсавия поспешила к царю в опочивальню:

— Господин мой, царь, глаза всех израильтян устремлены на тебя, чтобы ты объявил им, кто сядет на престоле господина моего, царя, после него.

Она сказала Давиду, что ее жизнь и жизнь Соломона висят на волоске.

Как и было уговорено, тут в спальню вошел Нафан и повторил слова Вирсавии. Как будто ничего не зная, он спросил, в самом ли деле Давид благословил коронацию Адонии. Этим вопросом он обнажил самую важную и болезненную для немощного человека проблему — на его власть покусились, бросили ей вызов! Итак, медлить было больше невозможно. Соломона придется короновать как соправителя, и об этом событии нужно будет возвестить всему Иерусалиму раньше, чем может состоятся пиршество в честь Адонии.

Давид подозвал Вирсавию к своей постели и сказал:

— Жив Господь, избавлявший душу мою от всякой беды! Как я клялся тебе Господом, Богом Израилевым, говоря, что Соломон, сын твой, будет царствовать после меня, так я и сделаю это сегодня.

Вирсавия поклонилась до земли и просто сказала:

— Да живет господин мой, царь Давид, вовеки!

Затем царь повторил свое решение священнику Садоку, Нафану и Ванее и приказал, чтобы Соломона помазали немедленно. Позже у Давида будет время дать сыну увещание. А пока крохотная, совсем с виду не царская процессия в сопровождении дворцовой охраны поспешила вниз по крутой тропинке на восточной окраине Иерусалима к источнику Гиону — молодой Соломон на муле, на котором обычно ездил царь, а по бокам Садок, Нафан и Ванея. За ними следовали царские глашатаи с трубами, готовые провозгласить новость всему городу.

Там, без особых церемониальных ритуалов Соломон, сын Давидов, опустился на колени перед престарелым священником Садоком около водяного источника, который и сейчас считается символом вечности Иерусалима. «И взял Садок священник рог с елеем из скинии, и помазал Соломона».

Звуки труб, то в унисон, то поочередно звучали и эхом отдавались в долине Кедрона, смешиваясь с торжествующими криками глашатаев. Казалось, дивная радуга звуков протянулась между вершинами Сиона и Елеонской горы. В городе наверху люди подхватывали клики глашатаев: «Да живет царь Соломон!»

Клики эти были услышаны и в долине источника Рогель, где все было готово для торжества Адонии. Заговорщики украдкой разошлись, чтобы тревожно размышлять, окажется ли Соломон ягненком или львом.

Звуки трубы проникли за толстые стены спальни, где, медленно умирая, лежал царь и где Ависага услышала молитву Давидову:

— Благословен Господь, Бог Израилев, который сегодня дал от семени моего сидящего на престоле моем, и очи мои видят это.

Глава 9 ХРАМ ДАВИДА

Освободившись через четыре десятилетия от тяжкого бремени ответственности за управление государством, дряхлеющий Давид впервые попытался оценить содержание своей удивительной жизни, уверенный, что она уже на излете. Он с удовлетворением осознал, что все его чаяния сбылись.

Он не только успешно преодолел последнее великое испытание на полях Ефрема; он действительно дожил до того момента, когда его династия, династия Давидова, утвердилась в устойчивом и процветающем царстве. Конечно, центробежные тенденции в Израиле были только нейтрализованы, но не устранены до конца. Этой проблемой займется уже Соломон.

Но оставалась еще одна важная проблема, которую должен был решить старый царь, чтобы обеспечить вечность израильского союза и узаконить веру в Яхве, милостью которого и процветал теперь Израиль. Ковчег все еще оставался в своем переносном шатре — символе некогда кочевого народа, ныне укоренившегося на святой земле. Скиния пустыни больше не соответствовала развивающейся культуре и самосознанию Израиля.