В этом приложении приведен ключевой отрывок из греческого
Γίνεται δὲ κατὰ τοῦτον τὸν χρόνον[1865]
Ἰησοῦς[1866] σοφὸς ἀνήρ[1867], εἴγε ἄνδρα αὐτὸν λέγειν χρή[1868] ἦν γὰρ παραδόξων ἔργων[1869] ποιητής, διδάσκαλος[1870] ἀνθρώπων τῶν ἡδονῇ[1871] τἀληθῆ[1872] δεχοµένων[1873], καὶ πολλοὺς µὲν Ἰουδαίους[1874], πολλοὺς δὲ καὶ τοῦ Ἑλληνικοῦ[1875] ἐπηγάγετο[1876] ὁ χριστὸς οὗτος ἦν.[1877] [64] καὶ αὐτὸν ἐνδείξει[1878] τῶν πρώτων ἀνδρῶν παρ᾽ ἡµῖν[1879] σταυρῷ[1880] ἐπιτετιµηκότος[1881] Πιλάτου οὐκ ἐπαύσαντο[1882] οἱ τὸ πρῶτον ἀγαπήσαντες[1883] ἐφάνη γὰρ αὐτοῖς[1884] τρίτην ἔχων ἡµέραν πάλιν ζῶν τῶν θείων προφητῶν ταῦτά τε καὶ ἄλλα µυρία περὶ αὐτοῦ θαυµάσια εἰρηκότων. εἰς ἔτι τε νῦν[1885] τῶν Χριστιανῶν ἀπὸ τοῦδε ὠνοµασµένον[1886] οὐκ ἐπέλιπε τὸ φῦλον[1887].[Перевод греческого текста]
(63) Примерно в это время жил Иисус, человек мудрый, если и вправду приличествует называть его человеком. Ибо он совершал изумительные дела, и был наставником тех, кто охотно принимает истину; и привлек к себе многих иудеев и эллинов. Он был Мессией. (64) Когда Пилат приговорил его ко кресту по обвинению виднейших из нас, те, кто сперва полюбили его, не рассеялись. Ибо на третий день он снова явился им живым, как говорили божественные пророки об этом и о бесчисленных иных чудесах, связанных с ним. И даже до сего дня племя христиан, названное так по его имени, не уменьшилось.
Акцент на человеческой природе Иисуса в изначальной керигме
Казалось бы, в заглавии этой статьи говорится об очевидном. Однако я постараюсь показать, что утверждение человеческой природы Иисуса не было данностью для первых его учеников: оно связано с появлением керигмы и со стремлением доказать, что страдания Иисуса не были «спектаклем». Эта керигма стала ключевой чертой Евангелий благодаря переработке рассказов очевидцев. Второстепенная цель моей статьи – утвердить важность
1. Павлово христианство не особенно доверяет очевидцам, свидетельствующим о сверхчеловеческой природе Иисуса.
2. Павлово христианство выросло из крошечной частички многолюдного Движения Иисуса, окружавшего апостола Павла.
3. Возвещая, что День Господень уже наступил и мы в определенном смысле живем в мире, где смерти уже нет, христианство утверждает, что Писания уже исполнились. Следовательно, истинность рассказа о Страстях влечет за собой акцент на человеческой природе Иисуса.
4. Именно в согласии с этим взглядом были написаны или отредактированы канонические Евангелия. Из них наиболее близок к истокам Иоанн.
5. В своем первом сообщении Иосиф Флавий благосклонно отзывался об Иисусе, считал его человеком выдающимся и сожалел о последствиях его казни.
6. Позднее, в Риме, увидев, что Движение Иисуса по большей части превратилось в христианство, объединившее иудеев и язычников, Иосиф Флавий испугался (или, быть может, подпал под цензуру Тита) и отверг свои прежние мнения.
В самом деле, свидетельство Иосифа Флавия может оказать нам огромную помощь в понимании раннего христианства, без которого немыслим и поиск исторического Иисуса. Однако все источники, доступные нам, не отличаются нейтральностью: за каждым стоят определенные мотивы, и в конечном счете все зависит от того, как мы оцениваем «предание» и до какой степени его принимаем.
Очевидцы и христиане
Новый Завет в целом являет нам развитое христианство: весть Иисуса о Царстве Божьем неразрывно слита в нем с христианским провозглашением воскресения. Читая Послания, Деяния, Откровение, даже ранних отцов Церкви[1888]
, мы узнаем о личности Иисуса, о его Страстях и воскресении: это керигма. Однако о деяниях и учении Иисуса мы не узнаем почти ничего: читаем лишь обобщенные утверждения о «силах, чудесах и знамениях, которые Бог сотворил через Него среди вас» (Деян 2:22), о мудрых речениях (Деян 20:35), правила о разводе (1 Кор 7:10–11) и о евхаристии (1 Кор 11:23–26). Так что нам остаются одни лишь евангельские повествования; впрочем, два отрывка из Евангелий говорят о том, что их свидетельства об историческом Иисусе подвергались редактуре.