Иисусов сын

Мы ехали с открытыми окнами. После нескольких холодных зимних месяцев мягкий весенний вечер был как иностранец, дышащий нам в лица. Мы привезли нашего пассажира в спальный район – из кончиков веток пробивались наружу почки, в садах стонали семена.

Когда он вылез из машины, мы увидели, что он мощный, как горилла, его руки болтались так, как будто он в любой момент мог пойти опираясь на костяшки пальцев. Он скользнул по дорожке к одному из домов и стал колотить в дверь. В окне на втором этаже зажегся свет, колыхнулась занавеска, и свет погас. Не успел я выжать сцепление и тронуться, чтобы уехать и оставить его там, как он снова оказался у машины и застучал по крыше.

Он распластался на капоте моего «фольксвагена» и как будто отключился.

– Может, не тот дом, – предположил Ричард.

– Я не могу ехать, пока он там лежит.

– Разгонись, – сказал Ричард, – а потом дай по тормозам.

– Тормоза не работают, – сказал Том.

– Ручной работает, – заверил я всех.

Том начинал злиться.

– Тебе нужно просто начать ехать, и он сам свалится.

– Я не хочу его покалечить.

Закончилось все тем, что мы втащили его на заднее сиденье и он привалился к двери.

И вот мы снова были в машине все вместе. Том саркастически засмеялся. Мы втроем закурили.

– А вот и Кэплен, едет отстрелить мне ноги, – сказал я, в ужасе смотря на машину, которая выехала из-за поворота и проехала мимо нас.

– Я был уверен, что это он, – сказал я, когда задние огни автомобиля исчезли в другом конце квартала.

– Ты все еще беспокоишься из-за Элсетии?

– Мы целовались.

– Это не запрещено законом, – сказал Ричард.

– Я не адвоката ее боюсь.

– Не думаю, что Кэплен настолько серьезно к ней относится. Настолько, чтобы убивать тебя или еще что-нибудь.

– А ты что об этом думаешь? – спросил я у нашего пьяного приятеля.

Он нарочито громко захрапел.

– Этот парень никакой не глухой – эй, признавайся, – сказал Том.

– Что нам с ним делать?

– Кому-то придется взять его к себе.

– Только не мне, – сказал я.

– Ну, одному из нас все равно придется.

– Он живет прямо здесь, – настаивал я. – Видели, как он стучал.

Я вылез из машины.

Я подошел к дому, позвонил в дверь и отступил назад, глядя в темное окно наверху. Белая занавеска снова колыхнулась, и женщина что-то сказала.

Ее не было видно, я видел только тень от ее руки на кромке занавески.

– Если вы не увезете его отсюда, я вызову полицию.

На меня нахлынула такая тоска, что я подумал, что утону. Ее голос оборвался и поплыл вниз.

– Я уже сняла трубку. Набираю, – негромко крикнула она.

Мне показалось, я услышал, что кто-то едет. Я бросился к машине.

– Что такое? – спросил Ричард, когда я залез внутрь.

Из-за поворота появились фары. Я дернулся так сильно, что машину тряхнуло.

– Господи, – сказал я.

Салон озарило светом, так что пару секунд можно было читать книгу. Дорожки пыли на лобовом стекле отбросили на лицо Тома полосатую тень.

– Это просто кто-то, – сказал Ричард, и темнота снова сомкнулась, когда этот кто-то проехал мимо.

– Кэплен все равно не знает, где ты.

От такой дозы страха у меня кровь побелела. Я стал как ластик.

– Тогда я сам его найду. Разберемся и все.

– Может, ему вообще все равно или – не знаю. Понятия не имею, – сказал Том. – Почему мы вообще о нем говорим?

– Может, он тебя простил, – сказал Ричард.

– О Господи, если простил, значит, мы теперь друзья и все прочее, и это навсегда. Все, чего я прошу, это наказать меня и покончить с этим.

Наш пассажир снова принялся за свое. Его руки мелькали, он трогал лоб, подмышки и весь вертелся, как тренер бейсбольной команды, подающий знаки игрокам.

– Слушай, – сказал я. – Я знаю, ты можешь говорить. Хватит считать нас за дураков.

Он показывал дорогу – мы выехали из той части города, в которой оказались, и поехали дальше к железнодорожным путям, где почти никто не жил. Тут и там, на дне всей этой темноты, тускло светились окна лачуг. Но в доме, у которого он велел мне остановиться, света не было, горел только уличный фонарь. Я посигналил, но ничего не произошло. Парень, которому мы помогали, просто сидел и все. Все это время он постоянно чего-то хотел и активно это выражал, но не сказал ни слова. Он все больше и больше напоминал мне чью-нибудь собаку.

– Пойду посмотрю, – сказал я ему строгим голосом.

Дом был маленький, деревянный, перед ним стояли два столба с бельевой веревкой. Траву не подстригали, она примялась под снегом, а с оттепелью обнажилась. Я не стал стучать, сразу обошел дом и заглянул в окно. Я увидел овальный стол и одинокий стул. Дом выглядел заброшенным, ни занавесок, ни ковриков. По всему полу было разбросано что-то блестящее, мне показалось, что это использованные лампочки-вспышки или гильзы. Но было темно и плохо видно. Я всматривался, пока у меня не устали глаза, и мне показалось, что я увидел линии, нарисованные мелом по всему полу, то ли контуры тел, то ли метки для каких-то странных ритуалов.

– Может, сам сходишь? – спросил я у нашего пассажира, вернувшись в машину. – Иди, посмотри. Симулянт хренов, неудачник.

Он поднял палец. Один.

– Что?

Один. Один.