Иисусов сын

– Здесь никого, только двое маленьких детей.

Том пошел за ним.

– Он вылез в окно, – крикнул он мне.

Я сделал два шага и посмотрел из окна гостиной вниз на парковку. Я не был уверен, но было похоже, что машины Тэтчера там нет.

Женщина не двинулась с места. Она так и лежала на ковре.

– Его правда здесь нет, – сказала она.

Я знал, что нет.

– Мне все равно. Ты об этом пожалеешь, – сказал я.

под залог

Я увидел Джека Хотэла, он был в костюме-тройке оливкового цвета, его светлые волосы были зачесаны назад, его лицо сияло и страдало. Это было в «Вайне», и все, кто его знал, угощали его выпивкой – он не успевал поставить стакан – и те, кто был с ним едва знаком, и те, кто даже не был уверен, знают они его или нет. Повод был грустный, головокружительный. Его судили за вооруженное ограбление. Он пришел в «Вайн» прямо из суда, во время перерыва на ланч. Он посмотрел в глаза своему адвокату и догадался, что заседание будет коротким. Согласно юридической арифметике, постигнуть которую под силу только обвиняемому, выходило, что минимальным наказанием в его случае будет двадцать пять лет.

Это было настолько чудовищно, что звучало как шутка. Я лично не мог припомнить никого, кто бы жил так долго. Самому Хотэлу было то ли восемнадцать, то ли девятнадцать.

До этого момента все держалось в тайне, как неизлечимая болезнь. Я завидовал, что ему удалось сохранить такой секрет, и был в ужасе от того, что кто-то настолько слабый, как Хотэл, был одарен чем-то настолько грандиозным, что даже не решился этим похвастаться. Однажды он обманул меня на сто долларов, и я всегда плохо говорил о нем у него за спиной, но я знал его с тех самых пор, как он появился здесь, ему тогда было пятнадцать или шестнадцать. Я был удивлен и уязвлен, даже почувствовал себя жалким из-за того, что он решил не посвящать меня в свои проблемы. Это как будто предвещало, что эти люди никогда не станут моими друзьями.

Волосы у Хотэла были в кои-то веки такие чистые и светлые, что казалось, будто солнце освещает его даже в этом подземном царстве.

Я посмотрел вглубь «Вайна». Это было длинное, узкое помещение, похожее на вагон, который никуда не едет. Все посетители выглядели так, как будто откуда-то сбежали – я видел у некоторых на запястьях пластиковые больничные браслеты с именами. Эти люди пытались расплатиться фальшивыми купюрами, сделанными на ксероксе.

– Это было давно, – сказал он.

– Что ты сделал? Кого ты ограбил?

– Это было в прошлом году. В прошлом. – Он рассмеялся над тем, что ругает правосудие, которое так долго не могло до него добраться.

– Кого ты ограбил, Хотэл?

– А-а, перестань. Охренеть, блин. Господи. – Он отвернулся и стал разговаривать с кем-то еще.

В «Вайне» один день не был похож на другой. Некоторые из самых ужасных вещей в моей жизни произошли там. Но, как и все, я возвращался туда снова и снова.

И с каждым шагом мое сердце разбивалось из-за человека, которого я никогда не встречу, человека, который меня полюбит. А потом я вспоминал, что дома меня ждет жена, которая меня любит, или, позднее, что жена ушла от меня и я в ужасе, или, позднее, что у меня прекрасная девушка-алкоголичка, которая навсегда сделает меня счастливым. Но каждый раз, когда я заходил внутрь, я видел там эти загадочные лица, которые обещали мне все, но вскоре выяснялись и становились унылыми, обычными и смотрели на меня снизу вверх, повторяя мою ошибку.

В тот вечер я сидел за столиком напротив Кида Уильямса, бывшего боксера. Его черные руки были шишковатыми, искалеченными. Мне всегда казалось, что в любой момент он может протянуть их и задушить меня. У него было два голоса. Лет ему было пятьдесят с лишним. Он растратил впустую всю свою жизнь. Такие люди были особенно дороги тем из нас, кто загубил всего несколько лет. Когда напротив тебя сидел Кид Уильямс, можно было не задумываясь разрешить себе пожить так еще месяц-другой.

Я не преувеличивал, когда говорил о больничных браслетах. У Кида Уильямса на руке был такой. Он только что сбежал из отделения детоксикации, перелез через стену. «Купи мне выпить. Купи мне выпить», – сказал он своим высоким голосом. Потом нахмурился и сказал своим низким голосом: «Я зашел ненадолго», – и, просветлев, высоким: «Хотел с вами со всеми повидаться! Купи мне стаканчик, а то я без кошелька, без бумажника, все деньги у меня забрали. Ворюги». Он тянулся к девушке за барной стойкой, как ребенок к игрушке. На нем была только ночная рубашка, заправленная в штаны, и больничные тапочки из зеленой бумаги.

Внезапно я вспомнил, что то ли сам Хотэл, то ли кто-то из его знакомых говорил мне за несколько недель до этого, что он кого-то ограбил и теперь у него неприятности. Какие-то студенты торговали кокаином, и он отобрал у них деньги и наркотики, угрожая им пистолетом, а они решили сдать его полиции. Я совсем забыл, что мне об этом рассказывали.