Иисусов сын

А потом, как будто все было недостаточно запутано, я понял, что все это веселье было вовсе не прощальной вечеринкой, наоборот, мы праздновали возвращение Хотэла. Его оправдали. Адвокату удалось вытащить его, представив дело любопытным образом: якобы Хотэл пытался защитить общество от наркоторговцев. Отчаявшись понять, кто в этой истории на самом деле преступник, присяжные проголосовали так, чтобы умыть руки, и Хотэла отпустили. Вот, оказывается, о чем мы говорили с ним перед этим, но я совершенно не понимал тогда, что происходит.

В «Вайне» часто такое бывало, ты мог думать, что сегодня – это вчера, а вчера – это завтра и так далее. Потому что наши жизни казались нам трагическими, и мы пили. Мы чувствовали беспомощность, обреченность. Мы знали, что умрем в наручниках. С нами покончат, и в этом не будет нашей вины. Так мы себе представляли. И все-таки каждый раз по какой-нибудь нелепой причине нас оправдывали.

Хотэлу вернули всю оставшуюся жизнь, двадцать пять лет и еще сколько-то. Полицейские, сильно раздосадованные тем, что он так легко отделался, пообещали ему, что если он не уберется из города, то пожалеет. Он еще какое-то время не уезжал, но потом поругался со своей девушкой и уехал – работал где-то в Денвере, в Рино, еще где-то на западе, – а потом, меньше чем через год, вернулся, потому что не мог без нее.

Теперь ему было то ли двадцать, то ли двадцать один.

«Вайн» снесли. Из-за программы реновации все улицы теперь выглядели по-другому. Что до меня, мы с моей девушкой расстались, но друг без друга не могли.

Однажды ночью мы поругались, и я до утра бродил по улицам, пока не открылись бары. Я просто зашел в первое попавшееся знакомое место.

Джек Хотэл сидел рядом со мной в зеркале и пил. Там было еще несколько человек, точно таких же, как мы, и мы утешились.

Иногда я готов отдать что угодно, чтобы мы снова оказались с ним в этом баре в девять утра, так же сидели бы и врали друг другу, вдали от Бога.

Хотэл тоже поругался с девушкой. Он, как и я, бродил по улицам. Теперь он пил и я пил, стакан за стаканом, пока у нас обоих не кончились деньги.

Я знал дом, одному из жильцов которого продолжали приходить пенсионные чеки, хотя тот уже умер. Я воровал их каждый месяц уже полгода, и каждый раз я метался, каждый раз откладывал и приходил за ними только через несколько дней, каждый раз думал, что найду честный способ заработать, что я честный человек и не должен делать такие вещи, каждый раз откладывал, потому что боялся, что на этот раз меня поймают.

Мы пошли туда вместе, и я украл чек. Я подделал подпись и переписал чек на настоящее имя Хотэла, чтобы он смог обналичить его в супермаркете. Кажется, на самом деле его звали Джордж Ходдель. Немецкая фамилия. Мы купили на эти деньги героин и разделили его пополам.

Потом он отправился искать свою девушку, а я свою, я знал, что когда появлялись наркотики, она сдавалась.

Но я был не в лучшей форме – пьяный, всю ночь не спавший. Как только наркотик попал в организм, я отключился. Я не заметил, как прошло два часа.

Мне показалось, что я просто моргнул, но когда я открыл глаза, моя девушка и наш сосед-мексиканец колдовали надо мной, делая все возможное, чтобы привести меня в чувство. Мексиканец сказал:

– Все, он приходит в себя.

Мы жили в крошечной грязной квартирке. Когда я понял, как долго я был без сознания и как близко я был к тому, чтобы никогда не вернуться, наше маленькое жилище засверкало, как дешевая драгоценность. Меня переполняла радость от того, что я не умер. Я никогда не задумывался о смысле этого всего, самое близкое – иногда начинал подозревать, что это какой-то розыгрыш. Никто из нас не прикасался ни к какой тайне, не было такого, чтобы кому-нибудь из нас хоть на секунду показалось – ну, пожалуй, я говорю только за себя, – что его легкие наполнены светом или что-нибудь в этом роде. И все же в ту ночь у меня было короткое прозрение. Я знал абсолютно точно, что я здесь, в этом мире, потому что другого я бы не вынес.

Хотэл, который точно так же, как и я, был не в форме и у которого было ровно столько же героина, но которому не нужно было делиться им со своей девушкой, потому что он не смог ее найти в тот день, отправился в общежитие в конце Айова-авеню, и у него тоже случилась передозировка, как и у меня. Он провалился в глубокий сон, и для тех, кто был рядом, он выглядел как покойник.

Те, кто был с ним, наши друзья, время от времени проверяли, дышит ли он, поднося к его носу карманное зеркальце и убеждаясь, что на стекле появились два мутных пятнышка. Но через какое-то время они забыли о нем, и никто не заметил, как он перестал дышать. Он просто отключился. Он умер.

А я до сих пор жив.

дандан

Я поехал на ферму, где жил Дандан, чтобы купить у него медицинского опиума, но мне не повезло.

Дандан поприветствовал меня – он как раз вышел во двор к колонке, на нем были новые ковбойские сапоги и кожаная жилетка, из-под которой торчала фланелевая рубашка, не заправленная в джинсы. Он жевал жвачку.

– Макиннес не очень хорошо себя чувствует. Я только что в него выстрелил.