Иисусов сын

– В смысле ты убил его?

– Я не специально.

– Он что, правда мертв?

– Нет. Сидит там.

– Но он живой.

– Конечно живой. Сидит в задней комнате.

Дандан подошел к колонке и стал качать воду.

Я обошел дом и зашел через заднюю дверь. В комнате пахло собаками и младенцами. Битл стояла в дверном проеме напротив. Она видела, как я вхожу. Блю курила и задумчиво чесала подбородок, прислонившись к стене. Дальше за старым письменным столом сидел Джек Хотэл, он раскуривал трубку, чашка которой была обернута фольгой.

Когда они увидели, что это всего лишь я, все трое снова повернулись к Макиннесу, который в одиночестве сидел на диване, осторожно держа руку на животе.

– Это Дандан в него выстрелил? – спросил я.

– Кто-то в кого-то выстрелил, – сказал Хотэл.

Дандан вошел следом за мной, он нес фарфоровую чашечку с водой и бутылку пива.

– Вот, – сказал он Макиннесу.

– Я не хочу, – сказал Макиннес.

– Ладно. Вот тогда, – Дандан протянул ему свое пиво.

– Нет, спасибо.

Я беспокоился.

– Вы не собираетесь отвезти его в больницу или еще что-нибудь?

– Отличная идея, – усмехнулась Битл.

– Мы уже повезли его, – объяснил Хотэл, – но въехали в сарай.

Я выглянул в окно. Это была ферма Тима Бишопа. Я увидел «плимут» Тима Бишопа, очень симпатичный старый седан, серый с красным, он выбил одну из угловых опор сарая, так что столб теперь лежал на земле, а машина подпирала крышу.

– Лобовое стекло вдребезги, – сказал Хотэл.

– Как вы вообще там оказались?

– Все просто вышло из-под контроля, – сказал Хотэл.

– А где, кстати, Тим?

– Его нет, – сказала Битл.

Хотэл протянул мне трубку. В ней был гашиш, но от него уже почти ничего не осталось.

– Ты как? – спросил Дандан у Макиннеса.

– Я чувствую ее вот прямо здесь. Она застряла в мышце.

– Это не так плохо, – сказал Дандан. – Что-то с капсюлем, наверное.

– Не так сработал.

– Типа того, да.

– Не отвезешь его в больницу на своей машине? – спросил у меня Хотэл.

– Отвезу, – сказал я.

– Я тоже поеду, – сказал Дандан.

– У тебя еще остался опиум? – спросил я у него.

– Нет, – ответил он. – Это был подарок на день рождения. Закончился.

– А когда у тебя день рождения?

– Сегодня.

– Тогда надо было оставить его до дня рождения, – сказал я со злобой.

Но я радовался возможности оказаться полезным. Я хотел быть тем, кто будет с ними от начала до конца и без происшествий доставит Макиннеса к доктору. Все будут говорить об этом, и я надеялся, что буду всем нравиться.

В машине были Дандан, Макиннес и я.

Дандану в тот день исполнился двадцать один год. Мы с ним познакомились в тюрьме округа Джонсон, когда я где-то накануне своего восемнадцатого Дня благодарения единственный раз в жизни оказался на несколько дней за решеткой. Я был старше его на месяц или на два. А Макиннес был всегда, моя жена даже когда-то давно с ним встречалась.

Мы поехали настолько быстро, насколько можно было, чтобы при этом раненого не мотало слишком сильно.

– А что тормоза? Ты их починил? – спросил Дандан.

– Ручной работает. Этого достаточно.

– А радио? – он ударил по кнопке, радио включилось и заревело, как мясорубка.

Он выключил его и снова включил, теперь оно бормотало, как аппарат, в котором на ночь оставляют полироваться камни.

– Ты как? – спросил я у Макиннеса. – Тебе там удобно?

– А ты как думаешь? – ответил он.

Долгая прямая дорога тянулась через высохшие поля насколько хватало глаз. Казалось, что в небе нет воздуха, а земля сделана из бумаги. Мы скорее не двигались, а просто становились все меньше и меньше.

Что сказать об этих полях? Черные дрозды кружили над своими тенями, а внизу стояли коровы и нюхали зады друг друга. Дандан выплюнул в окно жвачку, нащупывая в кармане рубашки пачку «винстонс». Он зажег спичку и закурил. Вот и все, что можно сказать.

– Эта дорога никогда не кончится, – сказал я.

– Паршивый день рождения, – сказал Дандан.

Макиннес сидел бледный и измученный, бережно обхватив себя руками. Я видел его таким раз или два, и тогда дело было не в пуле. У него была тяжелая форма гепатита, и его часто донимали сильные боли.

– Обещаешь ничего им не рассказывать? – сказал Дандан Макиннесу.

– Не думаю, что он тебя слышит.

– Скажешь, что это был несчастный случай, ладно?

Макиннес долго ничего не отвечал. Потом сказал:

– Ладно.

– Обещаешь?

Макиннес ничего не сказал. Потому что умер.

Дандан посмотрел на меня, в глазах у него стояли слезы.

– И что теперь?

– В смысле что теперь? Думаешь, я вас повез, потому что я в таком разбираюсь?

– Он мертв.

– Спасибо. Я вижу, что мертв.

– Выкинь его из машины.

– Точно, надо выкинуть его из машины, – сказал я. – Я никуда его не повезу теперь.

На секунду я отключился, прямо за рулем. Мне приснилось, что я пытаюсь что-то кому-то рассказать, но меня все время перебивают, сон о беспомощности и раздражении.

– Я рад, что он умер, – сказал я Дандану. – Это он первый стал называть меня Долбоебом.

– Не бери в голову, – сказал Дандан.

Мы с шумом мчались сквозь истлевший скелет Айовы.

– Я мог бы быть наемным убийцей, – сказал Дандан.

В доисторические времена по этой земле прошли сокрушительные ледники. Здесь годами стояла засуха, а над равниной висел бронзовый туман пыли.