Икар

— Не произноси имени Господа без надобности — вот мой ответ на твои придумки, — парировал Священник, покрасневший до состояния человека, измученного многодневным запором. Икар, абсолютно спокойно, намеренно понижая градус диалога, произнес:

— Это земной ответ, ваша Светлость, на Солнце же, думается мне, соответствующая заповедь прозвучала бы так — Собственной тенью не ослабить Свет, но еще более оттенить себя.

— Об этом же и сказано в Писании, — уже спокойно возразил Священник, — но иными словами.

— Только не указано, почему, — вставил Икар, пытаясь через перфорацию разглядеть собеседника.

Тот ответил на замечание исповедующегося праведным гневом:

— Икар, не смей подтачивать Древо Веры лукавым червем.

Юноша хохотнул:

— Мне не требуется извивающееся тело рептилии или зубы лохматого бобра, я ищу крылья орла, что унесут меня к Солнцу, и я обрету их, с вами или без, но лучше с вами, святой отец.

Священник, пораженный таким напором психа-одиночки, воскликнул:

— Зачем на Солнце пастор, не ведающий тамошних Заповедей?

— Ну, это дело поправимое, — по-свойски успокоил его Икар, — я вас сейчас научу. «Помни день субботний» на Солнце, вокруг коего вращается Земля, нет ни понедельников, ни вторников, ни суббот, но исключительно Сейчас, звучит следующим образом — «Забытое тобой Сейчас несет Пустоту».

Пастор поправил затекший на стуле зад и скептически заметил:

— Смахивает на пустословие и попахивает крамолой. Воздержись, говорю тебе еще раз, Икар, от продолжения лукавого мыслеблудия. Законы писаны не тобой, не тебе их и править.

Юноша облизал пересохшие губы, в храме становилось душно:

— Подозреваю, святой отец, что те Заповеди, о которых вы столь рьяно ратуете, переделывались не раз, и к занятию этому прибегал всяк, кому не лень, лишь бы сутана болталась на плечах, да крест на груди.

Разгневанный пастор привстал с седалища:

— Ежели солнечный разум устроен вот так, не желаю иметь ничего общего с тамошней паствой, да и с их солнечным пастырем, коли оный вовсе есть.

Икар, довольный реакцией собеседника, щелкнул пальцами:

— Святой отец, не ступили ли вы сейчас на скользкий путь лжесвидетельства? На Солнце, кстати, эта заповедь может трактоваться так — Не гаси волной своей вибрацию ближнего намеренно, помни — отсутствие Света есть Тьма.

Пастор резко поднял шторку, отделявшую беседующих друг от друга:

— Работы достопочтенного доктора Юнга известны мне, молодой человек, но применять его теории к духовности я бы не советовал.

После этих слов шторка с грохотом вернулась на место. Икар потер нос, чтобы не чихнуть от клубов пыли, озадаченный неоднозначной реакцией святого отца:

— Но ведь солнечные люди — это прежде всего энергии, а не телеса, присущие нам. Впрочем, и на Солнце, даже в отсутствие у аборигенов костей, обтянутых кожей и заполненных кровью сосудов, актуальна заповедь «Не убий», вот только в ином изложении, что-то вроде «Не погаси».

— Вы снова, молодой фрондер, втягиваете меня в спор о принципах суперпозиции, — пастор нервно поерзал на стуле. — Я не желаю, о чем говорил ранее, погружаться в него, как впрочем, и в тонкости солнечного бытия.

— Но позвольте, святой отец, — Икар постучал ногтем по шторке. — Вы, как яростный поборник церкви, просто обязаны пребывать на переднем крае философских баталий. Пожалуйста, вот вам более «удобный» закон — «Почитай родителей». Не станете же вы возражать против того, что солнечный человек есть дитя Бога в самом чистом виде, некий, еще не вкусивший Яблока, первозданный Адам. «Отвернувшись от Истока, окажешься перед Не-истоком» — вот вам вариант почитания родителя.

— Сын мой, — раздражаясь все больше, произнес Священник, — твоя настойчивость поражает, но я не физик и подобными точно-научными выкладками убедить меня отправиться в предлагаемое путешествие невозможно. Я до сих пор слушал речи твои безбожные по одной причине, во мне еще жива надежда переубедить тебя, уберечь от грехопадения, усмирить бесов, захвативших сознание и ослепивших очи вымышленным солнцем.

Икар, выработавший за время своего путешествия недюжинное терпение, преспокойно ответил оппоненту:

— Я готов покинуть вас, святой отец, но хотел бы сказать пару слов о той заповеди, нарушение коей вы частенько обсуждаете в этих фанерных стенах, о грехе прелюбодеяния.

— Ну-ка, ну-ка, — тут же, потирая вспотевшие ладони, взбодрился пастор, — ваши варианты, юноша.

Икар, не видимый Священнику, довольно улыбнулся:

— Тело света да не сольется с тем, что имеет чуждый ему Код Луча, иначе собственная ткань распадется.

— Что за код? — разочарованно выдохнул пастор. — Что за выдумки, сумасшедший фантазер?

— Код Луча — код резонирующей волны, составляющей «костяк» солнечного существа, — промурлыкал с озаряющей храм лучезарной улыбкой на устах Икар.

— Ты, сын мой, в своих грезах либо пересмотрел на светило, отчего мозги стали плавиться и теперь их следует остудить, либо Лукавый сверкнул в очи твои своим факелом, а для порядка, еще и ткнул им в загривок. Здесь выход один — торжествовал Священник, — всенощное моление и покаяние.