Их было девять…

– Лен, садись, начинай есть. Я сейчас, хорошо? – предупредил я ее, силой усаживая за стол. Схватив свою и Олину куртки, я выбежал вслед за ней. Через пару минут я уже стоял возле нее, накидывая куртку и прижимая к себе.

– Милая моя…, ты что? Ты что? Как ты могла подумать, что я отступлю? Просто я хотел поговорить с Ленкой завтра, когда она пойдёт на поправку. Она сама увязалась за мной и следом вышла на кухню. Я же к тебе рвался…, к тебе, – лихорадочно шептал я, быстро расцеловывая щёки девушки и вытирая с них губами капли дождя и слёз. Оля разрыдалась, не в силах скрывать своих эмоций и чувств. Потом она подвинулась ко мне и крепко обняла меня за шею, не переставая плакать. Удары молнии освещали наши счастливые лица, по которым лихорадочно сбегали огромные капли дождя. – Я не могу больше без тебя. Мне нужна только ты, слышишь? – продолжал шептать я, сам не веря в то, что я на это осмелился. Мы стояли одной цельной фигурой, под потоками дождя, скрываемые от посторонних глаз редкими кустиками, колыхавшимися на ветру. Только спустя какое-то время я заметил, что дверь в дом распахнута, а на пороге стоит женская фигура, устремившая свой взгляд прямо на нас.

– «Ленка, Ленка…, ну, что же ты? Поторопилась. Я же сказал ждать меня…, а ты… поторопилась», – облаком крутилось в моей голове, отдаваясь в сердце. – «Что делать, что делать?» – пытались сообразить мои мозги, но, видимо, устав сражаться за своё счастье, ничего не хотели придумывать. Я так и остался стоять, жадно прижимая к себе Олю и зажмуриваясь от хлеставших меня по лицу капель. Очередной раскат грома бешено прорвался сквозь ночную тишину, словно соединившись с порывами моего сердца, которое я сдерживал очень долго, запирая на ржавый замок. Я понял, что Лена заметила нас. В этом не могло быть никаких сомнений. Она увидела и сообразила, что же произошло. Тем более, она и раньше догадывалась о нашей с Олей симпатии друг к другу. Мне, с одной стороны, было больно за Ленку, так как я понимал ее чувства сейчас, а, с другой, мне стало легче, словно разрушилась вековая каменная преграда, которая закрывала мне дорогу к заветной мечте.

– Миша, что теперь будет? Что ребята скажут? Как же Лена? – плакала Оля, боясь выпустить меня из своих рук, словно я окажусь миражом.

– Всё будет хорошо. Мы вместе, – значит, всё будет хорошо, – шептал я и ощущал, что начинаю любить Олю еще сильнее. Она улыбнулась и провела рукой по моим мокрым волосам. Моё безграничное счастье омрачала только мысль о том, что разговор, трудный и неприятный, всё-таки предстоит с Леной. Сейчас, именно сейчас. Простояв, крепко прижавшись друг к другу, еще несколько минут, мы стали ощущать, как тепло под куртками заканчивается, и внутрь пробирается влажный холод. Надо было идти. Я снова взял Олю за руку, теперь уже совсем уверенно и крепко, нежели раньше. В дом мы зашли вместе, но разговаривать с Леной я решил один. В кухне по-прежнему сидела «троица». Ребята снова достали карты и принялись играть. Только наше появление несколько отвлекло их от любимого занятия. Олег внимательно посмотрел сначала на меня, потом на Олю и улыбнулся краем губ. Лены здесь не оказалось. Значит, она была в комнате. Я решился поговорить с ней прямо сейчас. Я тихонько распахнул дверь, пропуская в комнату клубок надоедливого света. Потом медленно подошёл к кровати, где, закутавшись в одеяло, лежала Ленка.

– Лен…, прости, я знаю, что виноват перед тобой, – начал я, сам смутно понимая, что необходимо говорить, и какой может оказаться реакция преданной девушки.

– Уйди, – сухо, почти проскрипев, ответила Ленка.

– Лен, давай поговорим? Это необходимо. Я знаю, что сделал тебе больно, что предал. Но я держался. Я долго боролся со своими чувствами и пытался полюбить тебя. Наверное, зря и нужно было сразу обо всём рассказать. Прости. Я не хотел расстраивать тебя, пока ты больна. Не по-человечески это, – продолжал говорить я в пустоту, не видя Ленкиного лица, спрятанного под одеялом, и слыша только ее тихое прерывистое дыхание. – Почему ты не рассказал мне тогда, когда я спрашивала тебя о симпатии к ней, о том, что вы шептались ночью? – спросила Ленка, и я сразу даже не нашёлся, что ответить. – Лен, не знаю. Прости. Думал, что у нас с тобой всё получится, не хотел расстраивать тебя и обижать. Мне самому тяжело от того, что всё так сложилось, – винился я и чувствовал себя раздавленным муравьём, которого вот-вот покинут последние силы. – Ладно, иди. Дай мне побыть одной. Иди, – то ли попросила, то ли приказала Ленка. Я повиновался и готов был исполнить, кажется, любой ее каприз. Я снова вышел на кухню, где меня встретила побледневшая от переживаний Оля.

– Ну, что? – коротко спросила она. – Плачет?