Их было девять…

– А что, есть с чем поздравлять? – раскрыв рот от изумления, спросил, вдруг, Костя Сухарев. – Ну, наверное, сейчас немного рановато, так как официального предложения от меня еще не поступало. Но, раз уж, возникла такая ситуация, которая просто обязывает меня жениться, то я прямо сейчас готов предложить Марине руку и сердце, – слегка смущенно ответил Иван. Глаза ребят по-прежнему казались круглыми, то ли от радости, то ли от удивления. Я сидел напротив Ивана, смотрел на него и понимал, что в данный момент, пусть немного неожиданно даже для самого себя, но он говорит искренне и серьёзно. Пусть он смущался и переживал немного, так как произносил эти слова впервые, но он отвечал за них. И ждал, что же, наконец, на это скажет Маринка. Она стояла, растопырив на него удивлённые глаза, и боялась, кажется, сделать что-то не так. В ее взгляде читался следующий мыслительный процесс: «Если я сейчас подбегу и брошусь к нему на шею, на радостях, а всё это окажется нелепой шуткой, то я буду выглядеть полной дурой; если же ничего не отвечу, то Ванька может обидеться и не понять меня». – Марина, я прошу тебя стать моей женой! Обещаю любить тебя вечно, пока смерть не разлучит нас. Ты согласна? – величественно, хоть и смущенно, произнёс Иван, встав перед ней на одно колено. Через несколько секунд Маринка, всё-таки, смогла прийти в себя, и то ли плача, то ли смеясь, бросилась на шею любимому и согласилась. Оля и Лена, как дети, ликовали, кажется, больше, чем сами помолвленные. Они, со слезами радости на глазах, подбегали то к Маринке, то к Ивану, поздравляли их и желали им долгого семейного счастья.

– Но это, прошу заметить, еще не всё, – снова обратился ко всем Иван. Раз уж, вы все, стали свидетелями этого безумства, то я, Аверьянов Иван, и, думаю, моя будущая жена, Аверьянова Марина, не станет возражать, просто обязаны присутствовать теперь на нашей свадьбе! Эти слова новоявленного жениха были встречены полным восторгом, аплодисментами и присвистыванием, раздававшимся со стороны «группы» Сухарева. Оля подбежала ко мне, бросилась на шею, видимо, раззадоренная всеобщим праздником, и крепко сдавила меня в своих объятиях. – Родная, прости, что в твоём стакане оказалось дерево, а не церковь, – улыбнувшись, извинился я перед Олей. Она сверкнула на меня своими безумно-синими глазами, в которых, кажется, я тонул, как маленький парусник во время шторма на море, и произнесла, что никогда в жизни меня за это не простит. Мы оба рассмеялись.

– Так, а что же наш Михаил? Тебе, разве, нечего нам сказать? – шутливо уточнил Димка Сухарев, посматривая на меня и Олю.

– Боюсь, что немного вас огорчу, но…, но…, я не успел еще обсудить все детали наших отношений с моей… любимой, поэтому, скорее всего, наша свадьба будет второй, после Ивана. И на нее обязательно все так же будут приглашены! «Группа» Сухарева снова заликовала и засвистела, а Оля бросила на меня свой небесный взгляд, чуть прикрытый густыми ресницами, поцеловала меня в щеку и сказала, что, может быть, и простила меня…, «уже». – Ну, не знаю, не знаю, как насчёт вашей второй свадьбы. Вообще-то я думал, что мы с Леной первыми поженимся. И не просто поженимся, а, еще и обвенчаемся. Но, почему-то она струсила и не стала гадать первой. Если бы в ее стакане нарисовалась церковь, то я тоже поступил бы, как Иван, – объявил, вдруг, Павел, и Лена смущенно улыбнулась, опустив глаза в пол. – Ну, ничего себе поворотик событий! – воскликнул, вдруг, Павлов. – Классно вы, ребят, скажу я вам, на стройку съездили! – подхватил его Попов Денис.

– Ну, так что, Любимая, будем гадать или бросим это неблагодарное дело? Я и так могу на тебе жениться, – подойдя почти вплотную к Лене, спросил Пашка. И всем снова стало понятно, насколько он влюблён в Ленку.

– Давай не будем торопиться. Надо сначала повстречаться, получше узнать друг друга. Хорошо? Это ведь серьёзный поступок, на всю жизнь, – спокойно ответила девушка, чем, по правде говоря, удивила, наверное, не только меня одного. – А сейчас – моя очередь гадать! – добавила она, нежно проведя рукой по Пашкиным волосам.

Его лицо засверкало от счастья и удовольствия, и мне стало жаль его в том плане, что ему пришлось так долго ждать ответной реакции от Лены. Теперь я понимал его, почему он так ненавидел меня в определённые моменты. Я бы и сам, наверное, вёл себя аналогично, случись со мной такая ситуация. Сейчас же, вражда прекратилась сама собой, будто ее и не было, и мы все стали одной большой семьёй. Зато такое выстраданное счастье, как у Пашки или у меня, начинаешь ценить, наверное, гораздо больше, зная, что когда-то мог его просто упустить. И я своё Счастье теперь никому не отдам! Вот оно, моё Солнце, сидит, рядом со мной, смотрит на мир широко раскрытыми глазами, радуется за Ивана, за себя, даже за Пашку, который, кажется, еще совсем недавно сильно обидел. Но для всех нас это словно было давным давно, в иной истории. А теперь мы перелистнули эту мрачную страницу и шагнули в новую, счастливую жизнь, полную ярких красок и впечатлений.