Их было трое (сборник)

жант Григорий Микитенко, будучи раненным в ногу, доб-

ровольно пошел в ночной бой и обнаружил группу гит-

леровцев, которые пытались пролезть к Ингулу. Все они

взяты в плен. Капитана Гераськина ранило в руку, но

он продолжал командовать эскадроном до конца

боя...»

— Не стоит писать. Пустяк,—возразил Гераськин.

Он поднялся и отошел в сторону.

— О нас с Закиром тоже не стоит,—отозвался Гри-

ша и, подражая своему командиру, удалился от йостра.

Казиев подошел к нему. Оба они направились к поход-

ной кухне — продолжать завтрак.

— А все-таки,— с сожалением заметил Микцтенко,—

мало о тебе написали, Закир. Ведь вы такую операцию

провели!

— И о тебе мало. Больше надо было. Скажи?

— Оно конечно. Но мы люди не гордые. Пусть...

Между тем казаки решили дать письмо на редак-

тирование замполиту полка Родионову и сегодня же от-

править с очередным репсом почтового самолета «110-2»

ш \ш т

Следующим утром войска конно-механизированной

группы возобновили наступление. На этот раз командую-

245

1цин решил использовать и дневное время: пошел дождь,

авиация не угрожала. .

Некоторое время вместе с соединениями казаков шли

штабные подразделения стрелковых дивизий, которые

принимали участие в операции.

Большак поблескивал мутными лужами выбоин. С

вязкой проселочной дороги выбралась на грейдер скри-

пучая двуколка. Рахим Калданрв и Кузьма Тищин не-

удобно сидели на катушках кабеля-, прикрыв их полами

плащ-накидок.

— Наша арба,— сетовал Рахим,— клопом ползет...

Уйду к казакам: там жить можно.

— Поклянись лисьим малахаем дедушки Тюлюпер-

гепа!-~ говорил Кузьма ради собственного развлече-

ния.

— Могу. Что думаешь...

И снова довелось встретиться Кузьме Тищину с ге-

нералом, на которого смотрел в бинокль с высокой сос-

ны.

— Гляди, Рахимбей, Плиев едет!

На большак выехали всадники. Кавалькада поравня-

лась с двуколкой, Плиев всмотрелся в Тищина.

— Наблюдатель! Едешь ИП под Берлином выбирать?

Кузьма не растерялся.

— Вот именно! Без пересадки, товарищ генерал!

Конные одобрительно рассмеялись и поехали дальше.

Среди них Рахим успел рассмотреть своего комдива: это

и удержало природного наездника от дерзкого намере-

ния попроситься на службу в кавалерию.

На перекрестке, возле столба с немецкой дорожной

табличкой, указывающей, сколько километров до города

Одессы, всадники остановились. Прощались за руку.

Комдив стрелковой и еще несколько конных пехотинцев

неуклюже затрусили на север, по грейдеру, а Плиев с^

охраной свернул влево, строго на юг.

— Теперь туда все казаки уйдут,— резюмировал Ти-

щин.— Они мыслят рубануть «его» с хвоста, а мы — пря-

мо мыслим. Теперь, Рахимбей Мурзинович, не увидишь

свою любезную конницу целых полгода. Поминай, как

звали!

Мимо шла нескончаемая колонна казаков.

Уныло молчал Рахим. Нет, не на двуколке сидеть бы ч

ему, потомку степных воинов!..

246

Костры похода

Клод у микрофона

Хотя стояла невообразимая распутица, хотя выбились

из сил кони, а казаки не смыкали глаз уже более суток,

настроение людей не падало.

С моря, со стороны Николаева, ползли весенние ту-

маны, надежно укрыв гвардейцев от зловещих линз воз-

душных разведчиков — ненавистных «рам». Ничто не

причиняло столько горестей коннице, как вражеские бом-

бардировщики и штурмовики. Вокруг — степная равни-

на, и негде укрыть коня — боевого друга. На больших

привалах рыли щели для лошадей, но не всегда это уда-

валось сделать вовремя..

Пока все шло спокойно. На биваках тлели угольки

костров, лились речи бойцов о минувшей знаменитой

операции. В эскадроне Виктора Самойлова душой ком-

пании обычно бывал известный Иван Касюдя из Прег-

раднон. Некоторые казаки не знали в точности фамилии

балагура, потому что конь ого тоже был Касюдя.

— За Снигиревкоп есть маленький хуторок.— рас-

сказывает Иван, сладко затягиваясь крепчайшим само-

садом.— А бой идет километрах в двух. Отлично. Неда-

леко от их передовой гремит немецкий репродуктор —

усилительная установка. Хорошо. А мы ползем вперед

за.контрольным пленным — непосредственно. Рядом со

мной месит коленками грязь сержант Хачай. Он по-не-

мецки балакает не хуже другого Ганса... Новичок у нас,

из пополнения.

Закир Казиев нервно покручивает вокруг пальца ви-

той темляк сабли. Он не участвовал в поиске, и досада

грызла душу.

— Я и говорю Хачаю: «Переводи, что он там плетет

по микрофону». Сержант переводит. И получается ка-

я-то несуразица. А именно: «Солдаты! Будьте храбры,

как всегда! Я — вместе с вами... Шульц, налей коньяку

и индюка подвинь ближе». Последнее тихо, а потом опять

громко: «Мои солдаты! На вас смотрит великая Герма-

ния. Будьте стойкими». И снова тихо: «Икру подай, бол-

ван плешивый...» Я и думаю: причем тут закуска и кто

такой говорит в усилитель? Хачай еще раз внимательно

послушал и объяснил, что командир сидит где-то в от-

ж

далении и поднимает дух солдат, а сам, мерзавец, пьет

и закусывает. К тому же забывает выключить микрофон,

когда говорит о выпивке. Солдаты ругаются, грозят

кулаком в сторону репродуктора, а наши из минометов

дают жизни, сыпят по его передовой — непосред-

ственно.

— Короче, Касюдя. Добрались до закуски-то?

Гриша Микитенко подкладывает потные веточки в