Их двое

Тут в комнате становится еще теснее, а на мои бедра ложатся грубые, тяжелые ладони Егеря. Его горячее дыхание шевелит волосы на макушке.Они привычно запирают меня в клетку своих тел, давят плотским, первобытным желанием, и я начинаю задыхаться от слез, понимая, что все. Что больше этого не испытаю. Не будет больше этого! Не будет! Не будет!

- Няша наша, маленькая, - голос Егеря звучит непривычно нежно, тихо так, ладони оглаживают ягодицы и бедра, утешают. Он прижимает меня к Коту, а тот наклоняется и целует в соленые от слез губы.

И я отвечаю, ничего не ощущая, кроме горечи. Горя.Отрываюсь от Кота, разворачиваюсь к Егерю, смотрю на него.

- Не плачь, няш, - серьезно и спокойно говорит он,   -  для нас ничего не поменяется.

Дурак. Такой большой и такой дурак.Хочу сказать ему, что он – дурак. Но вместо этого тянусь целовать. Кот сопит, гладит меня по груди, бормочет что-то утешительное, что все будет хорошо, что они все решат, что не надо вообще расстраиваться… А я ощущаю твердость губ Егеря и чувствую горечь. Только горечь.

- Это… Это, бля, чего такое?

Голос Коня врывается в наш плотный клубок эмоций , словно чужеродный космический объект в атмосферу. И примерно с тем же эффектом.Разрушительным.

Егерь рычит, отрываясь от моих губ и разворачиваясь всем телом к Коню, морда которого сейчас реально напоминает лошадиную: челюсть отвисла, глаза навыкате, и выражение их – на редкость дебильное.

Я выдыхаю, видя перед собой прекрасный образчик отношения людей в будущем к нам… И утыкаюсь лицом в ладони, уже не сдерживаясь.

- Вы чего? – Конь все еще стоит на пороге комнаты, смотрит на нас. И, похоже, после удара в голову, у него окончательно атрофировался инстинкт самосохранения.

Потому что давно надо бы бежать.Прям вот еще пару минут назад надо бы.

Возвращение в реальность

- Сначала вас закину, потом Масю, - говорит Боря, медленно поворачивая руль к бутылочному горлышку.

- Настю, - спокойно поправляю я. Никакая я ему больше не Мася. Поезд ушел.

- Ма-а-ась… Ну хватит тебе уже… - пыхтит Конь, глядя на меня в зеркало. Глаза у него красные от напряжения.

- Конь, я, по-моему, все четко сказала.

- Нет, ко мне ехай. И мы там выйдем. Все вместе, -  спокойно командует Егерь.

- Егерь, вот только не надо… - люто зыркает на него в зеркало Боря.

- Кот, по-моему, Конь много говорит, - скалится злобно Егерь.

- Ага-а-а-а… Чересчур… Зубы, смотрю, перестали болеть? – мурчит лениво Кот.

- Закрой рот, бля! А то высажу, нахер, пешком до МКАДа пойдете! – переводит на него агрессию Конь, но Кот только фыркает:

- Хотел бы на это посмотреть… И вообще, тебе же все объяснили, какого хера, Конь?

- Ничего не объяснили. Я вообще вас слушать не хочу, дебилов… Вот уж от кого, а от тебя, Егерь, я такой подставы…

- А в чем подстава? Обоснуй.

Чувствуется, что Егерю уже все порядком надоело, и терпит он из последних сил.

Но Коню плевать. Он на эмоциях до сих пор и ищет правды.

- Ты знал! Ты все знал про меня и… Масю! И все равно! Сучары вы! Мы столько лет дружили!

- Так, а вот с этого места поподробней. Что ты имеешь в виду, когда говоришь обо мне и себе, Конь? – последнее слово я прямо с удовольствием произношу. Так приятно наблюдать, как его каждый раз перекашивает.

- Мась… Ну хватит… Ну все… Ну я виноват… Не надо было… - тут же сбавляет тон Боря, опять смотрит на меня, глаза его, с красными прожилками от сухости и напряга, умоляют.Но мне плевать.

- Не надо было, да, - эхом подтверждаю его последние слова.

- Но я же не думал! Ты же должна была на Мальдивы с этим своим… Ну кто мог знать? – в очередной раз вопрошает в пространство Конь, но всем на его трагизм пофиг. А мне особенно. И потому – добиваю.

- Это не отменяет факта вранья и воровства. И вот от тебя я этого, Конь, не ожидала… мы же столько лет дружим…

Тут я не удерживаюсь, передразниваю его же претензию к приятелям.

Кот рядом не удерживается, ржет, его рука, с момента моего пробуждения  прочно обосновавшаяся на бедре, сжимается и ползет вверх. Уже в который раз.Я хмурюсь и возвращаю ее обратно. Тоже уже в который раз.

Егерь сидит с другой стороны, и его лапа спокойно лежит на спинке сиденья, периодически падая на мое плечо. В таком случае я нервно дергаюсь, и лапа, помедлив, ползет обратно на сиденье. А Егерь сжимает челюсти.

Вообще, атмосфера в машине крайне напряженная, и , если б не эти периодические перепалки, то совсем тяжко было бы.А так немного разряжает гром и молнии, вносит, так сказать, свежую веселую струю.

Я смотрю на Коня, в гордом одиночестве сидящего за рулем. Рядом с ним никто не сел, зато назад втроем набились.

Я, оглушенная немного стремительностью развития ситуации, не сопротивлялась.Правда, не предполагала, что будет настолько тяжело.