Их [колючая] роза (СИ)

Боковым зрением ловлю оранжевый огонёк, слышится звук затяжки и тонкий белый дымок достигает моего носа.

Я равнодушно отношусь к сигаретам, но после всего, что было, от резкого запаха, вновь чувствую накатывающую тошноту.

Активно машу руками, разгоняя вонючий смог.

— И мне интересно. — Оскалился «извращенец», зажав фильтр зубами. — Поверь, он тебе больше не понадобится.

— Что, даже предсмертное фото не дадите сделать? — кидаю с вызовом, чувствуя внутренний моральный подъём вперемешку с решимостью. — А как же последнее желание?

— Если оно такое, то я тебе сочувствую.

Сзади раздаётся хлопок, и я вздрагиваю. К чему бы я не готовилась, а внутренний накал, разрастается с каждой минутой всё больше.

Бахнул закрывшийся багажник, после чего перед нами показался третий близнец с Кешей в обнимку.

— Ну что, погнали.

На всякий случай огляделась вокруг, но час был уже поздний. Не было даже гуляющих шумных компаний, да и место крайне им не подходящее. Никаких увеселительных мероприятий поблизости. Здесь скорее обитали различного рода бизнесмены и предприниматели, которые вернуться сюда лишь завтра утром.

Однако это не мешает нам в столь позднее время, шагать странной компанией в необычное место. Зайдя в здание, я даже немного расстраиваюсь. Внутренняя отделка никак не вяжется с внешним видом. Здесь не осталось ничего тематического, всё слишком современно и этот контраст отвлекает моё внимание на себя, немного приглушив душевную маяту.

Яркое освещение. Огромная хрустальная люстра на потолке. Широкая изгибающаяся двойная лестница на второй этаж. Высокие горшки с не менее высокими цветами по периметру. Канделябры на стенах с искусственными электрическими свечами. Всё крайне помпезно и вычурно. Я будто иду на бал или… на аудиенцию к наркобарону.

Если брать в расчёт поле деятельности близнецов, то танцы мне не светят.

Мы поднимаемся на второй этаж. Кеша злобно сопит, подталкиваемый бугаём, я же озираюсь по сторонам. Смотрю на окна, на двери, заглядываю в коридоры, но всё портят идущие сзади охранники. У меня нет ни единого шанса вырваться из-под их надзора. Да и бежать, насколько я успела высмотреть, некуда. На первом этаже окна расположены слишком высоко над полом, лишь благодаря стремянке к ним можно подобраться. А прыгать со второго этажа… Рискну, только если пойму, что меня собираются продать в рабство. Пока же не считаю этот метод спасения рациональным.

— Открывай. — Пихает в плечо Кешу «водитель», от чего тот летит в дверь и бьётся об неё лбом.

Отлетает и оборачивается, пытаясь гневно сверкать глазами-блюдцами. Из-за их круглой формы получается какое-то недоразумение, а не злость. Напоминает зверька галаго, но только не такой милый и потешный.

— Вы… — начинает он, но мощная лапа блондина ложится ему на лицо, закрывая полностью овал.

— Заебал! — двигается с ним вперёд, держа его голову, как мяч, и открывает дверь. — Третья ночь без сна, а я тут с малышнёй вожусь.

Дверь с грохотом отворяется. Сначала в помещение спиной вперёд влетает Кеша. Не удерживается на ногах, споткнувшись пяткой о плотный ковёр, и кубарем валится на пол. Следом заходит «водитель», потом уже я, и замыкают шествие два других близнеца.

На нас смотрит пожилой мужчина в сером костюме, явно умеющий держать лицо в нестандартной ситуации. Он расположен за письменным столом, с ручкой в руке и кучей доков перед ним.

Редкие седые волосы зачёсаны назад, открывая залысины. Морщинистое лицо не дрогнуло ни единым мускулом. Нависшие веки делают его взгляд тяжёлым и суровым. Можно и бровями не хмуриться, без того неприятно под ним находиться.

— Бонжур, блядь, Арно. — Басит «ленивец», вышедший вперёд.

Плюхается на диван, закинув на белоснежные подушки ноги в объёмных ботинках.

Мужчина равнодушно здоровается в ответ, опускает голову к бумагам с намерением закончить начатое, но всё же спрашивает у ворвавшейся компании, какого хрена мы тут забыли?

Разговор протекает на французском и, к своему стыду, я понимаю далеко не каждое слово. Выучить язык у меня не получилось в полной мере. Всё же я понадеялась на Юльку, которая и учить помогала, и тут разруливала все дела, связанные с выставкой. Я по большей части занималась фотографиями.

Однако сейчас жалею, что так беспечно отнеслась к знанию языка. Глядишь, смогла бы разобраться, что к чему. И всё же знакомые слова встречаются, но сложить их в осмысленные предложения не получается.

Тут мужчина переводит взгляд на Кешу, который и встать успел, и в кресло умоститься.

— Объяснись. — Требует мужчина и молодой человек кидает на меня быстрый взгляд.

Не знаю, что он прочёл на моём лице, но тут же начинает быстро тараторить ответ, за которым я и вовсе не успеваю проследить. Этот козлина в курсе, что с французским у меня не очень. Поэтому так быстро говорит?

Смысл для меня потерялся на первом же слове: «Папа». И тут уже можно гадать, это прозвище такое, наподобие «крёстного отца» или Кеша у нас не так прост, как кажется со стороны.

По мере его повествования, близнецы так же оборачиваются, окинуть меня взглядом, который невозможно расшифровать.