Их невинная секретарша (ЛП)

Аннабель прикусила губу. Так заманчиво снова услышать их голоса, но что это даст? То, чего она хотела, не изменится. — Они, наверное, летят домой, в Чикаго, — но тут кое-что пришло ей в голову, если Келлан предпринимает какие-то действия, чтобы найти ее, тогда… — они ведь успели на свой рейс, да?

— Не знаю. Они сдали номер и взяли такси. Мне известно не больше, чем тебе.

— А у тебя есть какие-нибудь предположения?

Кинли некоторое время молчала, — Не думаю, что они решили смотать удочки и лететь домой.

Ответ подруги вызвал одновременно чувство страха и предательский трепет, — Спасибо.

Выключив телефон, Аннабель снова оказалась в одиночестве. Судя по всему, ночь будет долгой. По комнате разнесся грохот. Девушка взвизгнула. Сэр прижался к ней всем тельцем и уткнулся мордочкой в грудь.

Что это было?

Наступила гробовая тишина. Крыша не рухнула. Никакие злодеи-убийцы в дом не ворвались. Ничего не произошло. Спустя секунд тридцать Бэлль выдохнула и нервно засмеялась. Придется привыкать к звукам, которые издает этот старый дом. Может, это включилась электропечь?

— Ну, и какой из тебя сторожевой пес, — поддразнила девушка своего щенка.

Повернувшись к столу, Бэлль заметила, что часть резной отделки отделилась от столешницы — как раз в том месте, где располагались бы ее согнутые колени, сядь она за стол. Бэлль нахмурилась. Странно. Она не заметила этого ни когда вытирала пыль, ни когда сидела здесь чуть раньше. Продолжая хмуриться, девушка наклонилась и попыталась закрепить отошедший элемент декора на прежнем месте. Хотелось верить, что стол не разваливается и не требует замены. Это было бы ужасно. Бабушкин антиквариат просто потрясающий и сам по себе уже настоящее сокровище.

Пытаясь пристроить на место элемент отделки, Аннабель наткнулась на потайную нишу, скрытую в столешнице. Отпустив Сэра на пол, она опустилась коленями на мягкий персидский ковер. Хотя под столом было довольно темно, чтобы суметь что-нибудь разглядеть, пальцы нащупали открывающийся отсек. Осторожно просунув руку в узкое пространство, девушка наткнулась на два предмета внутри. Вздрогнув, Бэлль осторожно вытащила свою находку и выползла из-под стола.

Две старых, миниатюрных кожаных книжки — одна чуть более выцветшая, чем другая. Девушка нахмурилась. Кабинет принадлежал ее бабушке, как и стол. Открыв одну из книжек, Бэлль взглянула на почерк. Женский.

— Похоже, бабушка вела дневник. Или хранила какие-то секреты, — рассеянно сказала Аннабель Сэру, усаживаясь на ковер.

Щенок забрался к ней на колени и тут же снова уснул. Девушка открыла вторую книжку — она была меньше по размеру — и, пролистав, снова нахмурилась. Кажется, ее бабушка была не в себе, потому что пожелтевшие страницы были заполнены длинными непонятными числами вперемешку с еще более непонятными словами, вроде «солнечный», «черный вход», «плащ» и «погашен». Белиберда какая-то. Какое отношение число 1005600099873 имеет к словам «розовый» и «пушистый»? А еще более странным оказалось то, что вторая половина книжки была исписана другим человеком. Те же странные коды и слова, но почерк другой.

Нахмурившиь, Аннабель отложила книжку в сторону. Возможно, эти странные записи имели какое-то отношение к бабушкиному занятию гаданием, но какое, понять было сложно. Возможно, эти коды для сохранения анонимности ее клиентов?

Вторая книжка была толще, и Бэлль, едва взглянув на первую страницу, сразу поняла, что это. Бабушкин дневник. Сердце кольнуло.

«27 сентября 1955 года». День рождения ее отца. «О, мой маленький мальчик. Как же я тебя люблю».

Слезы навернулись на глаза, когда Аннабель поняла, что читает сокровенные мысли бабушки — той самой незнакомки, связанной с ней кровью с момента рождения ее отца. Девушка листала страницу за страницей с всё возрастающим интересом. Ей очень хотелось выяснить, кем была ее бабушка. И это было хорошее начало. Пролистав несколько страниц вперед, Бэлль поняла, что фактически весь дневник — письма матери к сыну.