Их темная Дарлинг

– Я с ним согласен, – говорит Пэн позади меня.

– Хорошо. – Я возвращаю балетки на полку и беру коричневый кожаный ботинок на шнуровке. – А эти?

– Эти лучше, – признают одновременно Пэн и волк.

– Есть седьмой размер? – спрашиваю я, и продавец кивает и спешит в кладовку.

– Почему вас обоих так волнует, придётся ли мне бегать? – спрашиваю я.

Пэн прислоняется к высокой полке во всю стену в другом конце магазина, скрестив руки на груди. Он неподвижен, но вокруг него сохраняется аура опасности, будто он может переломать человеку все кости, практически не прилагая усилий.

Питер Пэн и раньше выглядел угрожающе, но теперь со своей тенью он… он…

Невозможно подобрать верные слова, чтобы описать, каково это – быть сейчас рядом с ним.

Это как пытаться передать ощущение от подступающего урагана дня за два до того, как он обрушится на землю. Воздух другой, и ты чувствуешь надвигающуюся гибель то ли нутром, то ли душой. Но это ощущение не потрогать руками, и поэтому оно не кажется реальным, пока катастрофа не разразится буквально у тебя над головой.

Питер Пэн вот такой. Как ураган.

Волк обходит витрину, чтобы посмотреть на меня, и вырывает меня из задумчивости.

«Чтобы бегать, нужна обувь», – говорит он.

Продавец бегом возвращается через распашную дверь с чёрной коробкой в руке.

– А вот и они! – Он ставит коробку на пол, пододвигает стул и жестом приглашает меня сесть.

– А носки вы продаёте? – спрашиваю я.

Он тут же дёргает пару с полки, срывает бирку и протягивает мне. Они сделаны из мягкого кремового хлопка, но немного тянутся.

Надев носки, я обуваю ботинки, затягиваю шнурки и на пробу прохожусь по магазину.

– Ох, чёрт! Это потрясающе.

Продавец лучезарно улыбается.

– Я делаю только лучшую обувь. Я ходил в учениках у самого Сапожника!

– Сапожника? – переспрашиваю я.

– Самый известный сапожник на Семи островах, – поясняет Пэн. – Которого обучали эльфы.

– Ах, ну да! Эльфы! Разумеется. – Я никогда не привыкну к абсурдности этого места. И подозреваю, что это только верхушка айсберга.

Я поднимаю ногу осмотреть ботинок.

– Ну, Сапожник и эльфы явно были мастерами своего дела. Я рада, что он передал эти знания и вам, – говорю я продавцу.

Он кивает и складывает руки вместе.

– Я счастлив, что они вам нравятся.

– Сколько мы тебе должны? – спрашивает Пэн.

– О нет! Нет! – Продавец качает головой. – Я не могу взять деньги у Небывалого Короля.

– Ты можешь и возьмёшь. Сколько?

– В самом деле, не нужно…

Я подхожу к мужчине и беру его за руку. В ту секунду, когда я касаюсь его, его лицо становится пустым, а глаза расширяются.

– Это в знак нашей благодарности, – говорю я, опуская несколько монет ему на раскрытую ладонь.

Он тупо кивает и тут же опускается на колени.

– Спасибо! Спасибо вам обоим! О, какой благословенный вечер!

Питер Пэн, отпрянув от полки, хмуро смотрит на мужчину:

– Что это ты ей кланяешься?

Я со смехом подталкиваю Пэна к двери.

– Пусть человек делает, что хочет, Король Неверленда.

Он всё ещё мрачен.

– Только я могу вставать перед тобой на колени. – Он берёт меня за руку и вытаскивает наружу, в тёплую ночную тьму; волк следует за нами.

– Не только ты, – напоминаю я ему.

Он вздыхает.

– Да, ладно. Вейн, близнецы и я. Лучше?

Я притворно кривлюсь.

– Не уверена. Может, покажешь, что ты имеешь в виду?

В его груди раздается низкий рык.

– Дарлинг, я не…

Мой желудок громко и жалобно урчит, прерывая Пэна.

Он бросает спорить на полуслове и тащит меня по следующей улочке, а затем сворачивает на более широкую улицу, где бурлит ночная жизнь.

Это очень энергичное место. Я никогда не бывала в Новом Орлеане или на Бурбон-стрит, но могу представить, как это ощущается – когда окружающие обветшалые здания оживают на контрасте от обилия людей, музыки, смеха и веселья.

Пэн кивает на таверну на полпути вниз по улице. На выступе крыши висит табличка с надписью «Вол и мёд» староанглийскими буквами. Это название таверны или еда, которую они предлагают?

Я не хотела бы есть никаких волов. Я надеялась на гамбургер и картошку фри.

«Мне тоже нужно поесть», – говорит волк и кидается наутёк.

Когда мы с Пэном заходим в таверну, нас встречают гул разговоров и тихие переборы лютни. По всей комнате расставлены круглые столы, справа барная стойка, вдали у стены – отдельные отгороженные кабинеты. Гигантские арочные окна пропускают внутрь тёплый свет фонарей с улицы.

Спустя несколько секунд вся таверна замечает, кто именно стоит в дверях.

Голоса замолкают, и взгляды устремляются к нам.

Глава 13 Питер Пэн

Я и забыл уже, что значит быть в центре внимания целого зала.

Я редко появлялся в обществе с тех пор, как потерял свою тень.

Непростительно глупая ошибка.

Но теперь это изменится.

Моя тень вырисовывается у меня под кожей, затем широко ложится за спиной, игнорируя источники света в комнате.

Тень Жизни Неверленда не нуждается в свете, чтобы существовать, и я чувствую, что она хочет заявить о своём присутствии.