Их темная Дарлинг

Крокодил в моём доме, на моей постели.

Я сглатываю подступившую к горлу желчь, и у меня начинает дёргаться глаз.

– И что теперь? – спрашивает Сми.

– Не знаю, – признаюсь я.

– Мы серьёзно собираемся с ним возиться?

Зачем он пришёл сюда?

Почему именно ко мне? Это опять какая-то игра? Прийти ко мне на порог, притворившись раненым, чтобы потом ускользнуть в тень и устроить мне засаду, когда я меньше всего этого ожидаю?

Крокодил безжалостен, но он не стесняется прямо проявлять жестокость.

Нет, думаю, если бы он хотел меня убить, то сделал бы это в открытую.

– Проверь, насколько сильно он ранен, – велю я Сми.

– И если его раны не смертельны?..

Я облизываю губы: во рту пересохло.

– То нам надо оставить его в живых.

Сми упирает руку в бедро и склоняет голову набок, наблюдая за мной с таким глубоким недоверием, которое может пройти даром только ей одной.

– Мне всё это не нравится, Джез.

Я отклоняюсь назад и с громким вздохом опираюсь на стену.

– Честно признаюсь, Сми: мне тоже.

Она кивает мне и приступает к работе.

Глава 18 Уинни

– У меня нет никакой Тени Смерти.

Я сижу на кровати Пэна, прислонившись к изголовью, подтянув колени к груди. Я снова чувствую себя маленькой девочкой, напуганной тем, что у неё может быть кишечный грипп. В детстве я всегда ненавидела, когда меня рвёт: желудок скручивает, всё тело горит и дрожит. Я знала, что это произойдёт, но продолжала отрицать неизбежное.

– Дарлинг, – зовёт Пэн.

– Это какая-то ошибка.

– Нет. Я своими глазами видел, как она проявилась и взяла над тобой верх.

– И? Что она сделала?

Пэн озабоченно хмурит брови.

Я вся в крови, так что, думаю, всё было достаточно плохо. Но он бросает на меня такой взгляд, что я поневоле задумываюсь, может ли что-то быть ещё хуже, чем просто «плохо».

– Что там случилось? – спрашиваю я.

Он длинно выдыхает, а затем рассказывает мне всё.

* * *

Я рывком распахиваю дверь и взбегаю по лестнице.

– Дарлинг! – кричит Пэн мне в спину.

– Нет. Я этого не делала.

– Дарлинг, подожди!

В его словах звучит повелительная нотка, но я игнорирую его и несусь вверх, перепрыгивая через две ступеньки.

Я не знаю, что собираюсь делать, когда окажусь на земле, но я разберусь.

– Я пойду в город и докажу тебе, что это неправда, – говорю я ему.

– Ты ничего такого не сделаешь.

– Может, это была иллюзия! Может, над тобой просто постебались близнецы!

– Дарлинг!

Выскочив из гробницы, я бегу по коридору на чердак. Вейн и близнецы там, все трое. Близнецы пьют и играют в карты. Вейн в кресле читает.

Когда мы влетаем, все поднимают глаза, и Вейн, рассмотрев меня, подозрительно сощуривается:

– Почему она вся в крови?

Я уже собираюсь рассказать ему нелепую теорию Пэна, как вдруг внутри меня, в самой сердцевине, чувствуется какое-то изменение.

Я уже чувствовала это несколько раз с тех пор, как проснулась в своей постели вместо гробницы.

Внутри меня раскручивается спиралью какая-то тёмная сущность, и, как и в случае с волком, я определённо могу слышать или ощущать её намерения.

«А вот и я», – говорит она.

Воздух на чердаке как будто становится разреженным.

Мне холодно и жарко одновременно, в ушах звенит.

Ни за что, сука, я не могла никаким таинственным магическим образом заполучить Тень Смерти Неверленда.

Должно же быть какое-то нормальное объяснение.

Вейн незаметно подходит и вырастает передо мной, целенаправленно пользуясь своим ростом, чтобы подавлять меня.

Тёмная сущность не упускает это из виду, и у меня внутри закипает волнение.

– Говори, мать твою, Дарлинг.

– Вейн, – предостерегает Пэн. – Вообще-то ты не…

Я даю Вейну пощёчину.

Звук в наступившей тишине раздаётся очень громко.

И я испытываю глубокое болезненное удовлетворение, наблюдая, как на его бледной щеке проступает красная отметина.

Что, чёрт возьми, со мной не так? У меня огромные проблемы.

– Прости… я не хотела…

Вейн хватает меня за горло и прижимает к барной стойке.

– Вейн, ради бога! – пытается урезонить его Пэн, подходя со спины.

Глаза у Вейна уже почернели, а на макушке появляется первая белая прядь.

– Хочешь поиграть в игры, крошка Дарлинг?

Я собираюсь извиниться – снова – но слова застревают у меня во рту, и я сразу понимаю, что именно меня останавливает: эта сущность.

Между нами дрожит от напряжения воздух, и Вейн наклоняет голову, сверкая чёрными глазами.

Радостное предвкушение расцветает в горле, и я чувствую, как бешено стучит сердце.

Всё моё беспокойство, все сомнения и страхи тают.

И остаётся только голод.

Но я жажду не еды.

Не в этот раз.

Когда я отвечаю ему, голос, исходящий из моего горла, звучит чужим:

– Да, Тёмный. Играй со мной как можно жёстче.

От его низкого рыка моя киска сжимается, его член втыкается мне в бедро, и Вейн подталкивает меня вниз. Вместо этого я тянусь к его ширинке и трогаю его сквозь штаны. Глаза Вейна закрываются, а грудь вибрирует от раскатистого стона.

– Не валяй дурака, Дарлинг, – говорит он.

– Заставь меня.