Их в разведку водила Леля

В деревне, в штабе, разведчикам объяснили, что линия фронта на этом участке сильно изломана и из вражеского тыла они снова попали к своим, в деревню Тучково. Предложили отдохнуть. А вечером тот же молоденький лейтенант повел группу к другому мосту. Затем проводил разведчиков до густого соснового леса и на прощание сказал:

— Теперь вы точно за линией фронта. Ни пуха вам ни пера!..

3

Из стенограммы беседы с Лелей Колесовой в ЦК ВЛКСМ

«Возле деревушки Марьино под Дороховом мы с Ниной в разведку попросились. Подошли к крайней избе, расспросили у хозяйки, есть ли в деревне немцы. Оказывается, они лишь изредка приезжают сюда, чтобы пограбить: «Матка, яйки, сало, млеко!» — разносится по деревне. Зато в Дорохове и немцы и полицаи прочно обосновались, лучше туда не заходить.

Узнали, что на краю деревни есть сарай, где можно переночевать. Возвращаемся к своим, Нина говорит:

— Какие-то нам нескладные ребята попались. Все с оглядкой, никакой инициативы.

— Да, — отвечаю, — с такими много не наработаешь. Тоня давно говорит, отколоться от них надо. Да и во всем военном они заходить в деревни не могут. А мы в своей одежде да в платочках где хочешь пройдем. Вот и получается, что без ребят легче задание выполнять.

Решили при первом удобном случае прямо так и сказать. А случай как раз и подвернулся.

Пришли на ночевку в тот большой сарай на краю деревни.

Я говорю Борису:

— Давай, чтобы мешки и гранаты на всякий случай у каждого под рукой были.

Борис рассердился:

— Ты чего раскомандовалась?

— Пойми, если срочно уходить придется, в темноте все мешки растеряем!

В это время около сарая голоса послышались. Борис тихо скомандовал:

— Оружие к бою!

Ребята начали в темноте шарить по сену, шум подняли.

— Тихо! — прикрикнула я. — С вами пропадешь!

Хорошо, сарай длинный, да и не немцы это оказались, а местные жители за сеном пришли. Борис мне шепчет:

— Я спущусь, выясню у них обстановку. — И тихо командует — Приготовить винтовки!

— Нельзя этого делать! — шепчу в ответ. — Мало ли кто среди них может оказаться!

На этот раз обошлось. А утром, когда в лес вернулись, я сказала Удалову, что дальше мы решили идти одни, объяснила почему. Борис расстроился:

— А кто же в разведку ходить будет?

— Вы возвращайтесь в часть, объясните причину, а мы потом все подтвердим.

Ребята посовещались, поняли, видно, что так для дела лучше, и согласились. Грустно попрощались. Они назад пошли, а мы в сторону Старой Рузы.

На пути небольшой хуторок встретился — четыре домика. Тут мы бдительность потеряли, все вчетвером прямо с вещмешками в одну избу зашли. Поздоровались с хозяйкой, сказали, из Дорохова в Можайск к своим добираемся. Хозяйка сперва поверила, но, посмотрев на наше снаряжение, встревожилась:

— А почему мешки военные за плечами?

Вот, думаю, на пустяке можно попасться. Немцы за такую «мелочь» определенно к стенке поставят. Надо хозяйку успокоить.

— Мы, — говорю, — в колхозе на уборке работали. Наши бойцы через деревню проходили, мы у них эти мешки и одолжили без отдачи.

— А я было подумала, не партизанки ли вы, — призналась хозяйка. — Немец за связь с партизанами люто карает. — И рассказала, что всего безопаснее к Старой Рузе пройти через бывший пионерлагерь, никто не увидит.

Тоня с Зиной лесочком пошли, а мы с Ниной по заброшенной лагерной дорожке. Вдруг слышим:

— Тетеньки, вы не партизанки?

Смотрим, из-за угла дома несколько ребячьих лиц осторожно выглядывают.

— А вы что, — спрашиваю, — партизан боитесь?

— Боимся, — показался из-за угла парнишка лет двенадцати, за ним еще двое. — За помощь партизанам немцы даже расстрелять могут.

— А ты так помогай, чтобы они не заметили.

— Как это?

— Я тебе дам «колючки». Положи их на дороге острием кверху. Машина с фашистами на «колючку» наедет, шина лопнет, и машина останавливается.

— Давайте, тетенька, «колючки»! — закричали наперебой мальчишки. — Не бойтесь, мы не растеряемся.

Я отсчитала им тридцать «колючек».

— Только не попадитесь, с умом разбрасывайте, — посоветовала на прощание. А оставшиеся «колючки» сама разбросала, когда по шоссейке шли.

В условленном месте встретились с Тоней и Зиной. Решили с Ниной идти в Старую Рузу. Там мост через реку. Надо узнать, как он охраняется, и при возможности взорвать его…»

В стенограмме ни слова не сказано о том горьком чувстве, которое испытала Леля, когда увидела на территории пионерского лагеря пустые, осиротевшие помещения с окнами, заколоченными досками, запущенную площадку, где проводили пионерские линейки. Ведь здесь еще в июне — июле ежедневно выстраивались отряды в красных галстуках. Нина Иосифовна Флягина (Шинкаренко) и Антонина Ивановна Лапина вспоминают, что Леля несколько минут молча, со слезами на глазах смотрела в сторону бывшего пионерского лагеря, а потом, обернувшись к подругам, твердо сказала: «Я верю — придет тот день, когда снова возобновится моя пионерская работа».

Именно тогда девушки, не сговариваясь, предложили Леле стать их командиром, заместителем выбрали Тоню Лапину.

4

Антонина Ивановна Лапина