Ихтис

– Спасу, – ответила ведьма и наклонила над ним лунное лицо. – Я заберу ее и увезу далеко-далеко, спрячу от всего мира, никто не найдет до времени. Обещаю.

– Научишь?

– Всему научу, – пообещала ведьма, улыбаясь во мраке. В глазах ее горели мертвые огни. – Буду поить свежим молоком и рассказывать сказки. О коте-баюне, о водяницах, что спят в глубоких топях. О черной рыбе, плывущей на запад и пожирающей мертвецов. О колдунах, встающих ночами из гроба.

– Не… хочу вста… вать, – вместе с кровью выплюнул Степан. Тьма густела, давила на грудь. – Ус… тал.

– Знаю, – улыбнулась ведьма и показала то, что прятала за спиной. Заостренное дерево кольнуло под ребро, Степан вздохнул и прикрыл веки.

– Больно… будет?

– Немного. Но потом ты заснешь и станешь прахом, а прах смешается с землей. Сквозь тебя прорастут молоденькие осинки, а весной вороны совьют в твоих ветвях гнезда.

Миг – и грудь пронзила острая боль. Степан выгнулся, ловя раскрытым ртом прелый воздух, жидкий огонь накатил волною и схлынул, очистив от страха и горя, от тоски и ненависти, от тяжести жизни. Степан обмяк и стукнулся затылком о доски.

Смерть наклонилась, поцеловала в лоб.

– Сладко ли засыпать тебе, Степушка?

– Сладко-о… – в последнем выдохе ответил он.

34. Третье доказательство

Нет страшнее и жальче людей, понявших, что их одурачили.

Они еще выкрикивали молитвы, еще катались по траве, запрокидывая к небу лица и призывая Слово, но оно не звучало, и спасение не шло.

Первым очнулся брат Маврей. Покачивая головой слева направо, как глиняный божок, он поднял на Андрея мутный взгляд и, глотая слова, выговорил:

– Кирюх… проснулсь?

– Никто не проснулся, – с затаенным злорадством ответил Андрей. – А тебе бы следовало.

– А батюшка где?

Мужик огляделся вокруг себя, его брови то приподнимались на лоб, то сходились у переносицы, и все лицо подергивалось и кривилось.

– Сбежал батюшка, – безжалостно сказал Андрей. – Бросил своих овец и смылся.

– Думай, что говоришь! Отступник!

Вслед за Мавреем принялись поднимать головы другие люди. Ползли на четвереньках, марая в грязи колени и локти. Не люди – скот. Что вложишь в их пустые головы – то и понесут в себе. Так кувшин несет воду, которая без долгого обновления тухнет, поэтому и разбить этот кувшин не жалко.

– Я-то отступник, – четко ответил Андрей. – А вы все дураки. Оглянитесь! – он широко обвел рукой вокруг себя, слова всплывали в нем, как рыбы со дна, и звучали уверенно и четко. – Где всходы, обещанные взойти за вашу веру? Где воскресший мальчик? А ваш мессия? – он пожал плечами и усмехнулся, сверху вниз глядя на растерянных людей. – Сбежал. Но разве хорош тот пастырь, который бросает своих овец? И тот пророк, который обещал, но не исполнил?

– Ушел, – всхлипнула женщина, утирая потное лицо подолом. – Батюшка броси-ил…

– Испугался наказания! – выкрикнул Андрей и ударил кулаком в ладонь. – Но тот, кто говорит ложь, не спасется и погибнет!

– А ты сам кто такой будешь? – прохрипел Маврей, наконец, поднимаясь на ноги.

Андрей вздохнул, поднял здоровый глаз к небу, второй, прикрытый, так и остался смотреть в пустоту, но полностью ослепшим не был: время от времени Андрей видел туманные образы, похожие то на телефонный номер с подписью «Емцев», то на карманный блокнот в кожаном переплете, разрисованный карандашом. Казалось, что Андрей смотрит кино с функцией «картинка в картинке».

– Может, я новый пророк? – задумчиво ответил он. – Или новый мессия.

В толпе послышался смешок. Андрей моргнул, закрыв пустой глаз, усмехнулся тоже и рывком распахнул рубашку.

– Вот печать, оставленная на мне Словом! – он дотронулся пальцами до красноватых шрамов, похожих на извилистую корневую систему, сбегающую от шеи к животу. Малую его часть убрала Акулина, остальная скрывалась под рубашкой, поэтому осталась.

– Сегодня ночью я умер и воскрес! – продолжил Андрей, пытаясь перекричать ветер. А тот взбеленился, вовсю ломал верхушки осин и лиственниц, сгонял над деревней грозовые тучи. – Помните меня? Я приехал из города и видел, как старец Захарий воскресил утонувшего мальчика! И сам тоже просил исцеления, потому что не слышал, – Андрей постучал пальцем по уху, и худощавая женщина закивала головой, бубня под нос: «Так, так! Был просящий!». Люди оживились и превратились в слух. – Но говорю с вами теперь и понимаю каждого! А все потому, что Слово, – он произнес это с придыханием, – излечило меня! Услышал Бога, который сказал мне: Иди и открой глаза заблудшим душам! Ибо сбил их с пути истинного лжепророк, чье имя Сатана, а прозвище в миру – Степан Черных.

– Ах, Господи! – пискляво выдохнула бледная тетка и поцеловала подвеску. – А ведь я говорила!

– Что ты говорила! – прикрикнул на нее рябой мужик, поднимаясь на ноги и отряхивая колени. – Черных – правая рука Захария! У кого Слово, как не у него?

– И чем он доказал? – пролаял другой, с серым и невыразительным лицом. – Угрозами? Или, может, фокусами своими?

– А этот чем докажет? – огрызнулся рябой, указывая на Андрея.

Над лесом протянулась тонкая нить молнии, ветер рванул полы рубахи, сильнее обнажая ожоги.