Иконы

Лукас молчит, а от этого моя фантазия разыгрывается сильнее. Он ведь сын Посла. И вполне возможно, что ему известно назначение этих сооружений или, по крайней мере, он мог бы это узнать. Но я не спрашиваю, а сам он не говорит.

Интересно, как это характеризует нас обоих.

Мы идем дальше.

За портом, на самой окраине Хоула, на скоростном прибрежном шоссе стоят пустые корпуса автомобилей, брошенных давным-давно. На что бы вам понадобился автомобиль, если его невозможно завести? Без электричества это все просто напоминания о свободе, которой люди больше не могут наслаждаться. В особенности вот такие люди.

Оборванная мусорщица таращится на нас, когда мы проходим мимо. Ее одежда истрепана, волосы сбились в колтун. Она прищуривается и наклоняется вперед, глядя на Лукаса в упор. А он замечает ее только тогда, когда она бросается бежать, лишь один раз оглянувшись через плечо.

– Она что, узнала тебя?

– Сомневаюсь, – пожимает плечами Лукас. – Может, просто спешит сообщить своим подругам, что ей кажется, будто она влюбилась с первого взгляда.

Лукас усмехается, а я качаю головой. Но замечаю, как быстро угасает его улыбка.

Он – сын Посла. Нам нужно быть поосторожнее.

– Дол… – Лукас вдруг останавливается и вскидывает руку. – Слушай…

Он закрывает глаза. Я смотрю на него, как на сумасшедшего, потому что он именно так и выглядит.

– Что такое?

Я ничего не слышу.

– Ничего. Абсолютно ничего. Тишина. Наилучший звук в мире.

Он снова трогается с места и с резким смехом направляется к шоссе.

Конечно, он прав.

Внутри Посольства всегда присутствует белый шум. Гудят экраны, жужжат лампы, звучит разная техника. Там есть Док. И даже когда он не считает нужным говорить, всегда ощущается, что он рядом. Даже пугает, как быстро я ко всему этому привыкла. Машинная жизнь обладает звучанием, как биение сердца, как дыхание. Имеет свой собственный пульс.

Но тишина становится совсем другой, когда она принадлежит только живым существам. Ваш слух адаптируется. Вы улавливаете звуки человеческих голосов, крики детей, шаги, отдающиеся от стен обветшалых домов. Вы слышите животных, саму землю. Вокруг так тихо, что можно слышать дуновение ветра. Солнце щекочет мою шею сзади. Ногам жарко в тяжелых ботинках.

– Стоп… – Лукас дергает меня за руку, заставляя пригнуться. – Кажется, вертолеты…

И я тоже слышу их.

Я смотрю вверх и вижу три вертушки, летящие строем, прямо в нашу сторону.

– И что нам делать? – Я стараюсь не впадать в панику.

– Стой на месте.

Лукас всматривается в небо. Вскоре вертолеты с ревом проносятся над нами и направляются вдоль шоссе куда-то в Хоул.

– Это не посольские. Все в порядке.

Он притягивает меня поближе к себе, и мы стоим, провожая взглядом вертушки, пока они не исчезают.

Теперь Лукас спешит, он идет, опустив голову. Я следую за ним, а он выбирает тропу вдоль шоссе. Он как-то умудряется постоянно держаться впереди, как будто ему невыносимо шагать рядом со мной. Или он просто не может?

– Куда мы идем? – спрашиваю я, глядя ему в спину, однако ветер уносит мои слова в другую сторону, и я сама почти не слышу их.

– Увидишь.

– Лукас! Не так быстро!

– Надо торопиться. Тебе не следовало присоединяться ко мне, сама знаешь.

Я хватаю его за руку, и он останавливается.

Мы стоим там, одни в солнечном свете. Я оглядываюсь на воды залива Санта-Каталина, на пройденный нами путь. Ветер усиливается, он бросает мне волосы на лицо, он колотится в мои барабанные перепонки, как волны прилива.

– В чем дело? Почему я тебе так не нравлюсь? – Я произношу эти слова, не успевая осознать, что именно говорю. – То есть я имею в виду – мы.

Лукас изучает меня взглядом. В его лице что-то меняется, в ярком дневном свете оно выглядит агрессивным, неприятным, и я пытаюсь угадать, не кажусь ли и я такой же.

– Ты мне нравишься.

Мое сердце подпрыгивает и начинает биться немножко быстрее.

Лукас отводит взгляд.

– Я хочу сказать, ты мне не не нравишься. Мне все нравятся. И уж вам-то это известно лучше, чем всем другим.

Ох… Ну да, понимаю.

– Это неправда. Ты ненавидишь Ро и терпеть не можешь меня.

Лукас долго смотрит на меня, прежде чем ответить.

– А ты ненавидишь Посла и ненавидишь меня. Тебе ненавистно то, что она сделала с падре, и ненавистно то, чего я не делаю.

– И чего ты не делаешь?

– Не останавливаю ее.

– И почему же?

Мы таращимся друг на друга. Инстинкт требует от меня бежать, однако ноги не двигаются с места.

– Забудь. Это все неважно.

Я краснею. Опять. Как всегда рядом с Лукасом.

Зачем он так со мной поступает?

Лукас как будто поражен.

– Но это важно, Дол! – Он тянется к моей руке. – Мне самому отвратительно то, что приходится просто смотреть, как причиняют вред ни в чем не повинным людям. Это меня убивает.

Я отдергиваю руку.

– Но все равно ты здесь. И безусловно, жив.

Он снова тянется ко мне, хватает меня за запястье:

– Ты не понимаешь. Дом Лордов… даже Посол его боится. И ГПП Миядзава тоже. Мы все боимся, а если кто-то говорит, что ему не страшно, он просто врет.

Я не понимаю.

– Лукас, когда я думаю о После, «страх» – это не то слово, которое приходит на ум первым.